Вечером 7 декабря 1991 года, встретившись в Вискулях (Беловежская пуща), главы России, Украины и Белоруссии согласились с тем, что Советского Союза больше нет. Документ об этом, а также о создании СНГ было поручено срочно подготовить специальной рабочей группе.
Когда поздним вечером проект соглашения был готов, выяснилось, что его некому напечатать: единственной машинистки уже нет на работе. Рукописный текст тогда просто засунули под дверь её кабинета. Однако утром машинистка заявила, что никакого документа не видела и вообще ничего в дверях не обнаружила. Оказывается, пришедшая ещё раньше уборщица вместе с мусором выкинула и проект Соглашения о создании Содружества независимых государств. Перед тем как внести в исторический документ последнюю правку, его в буквальном смысле извлекли из мусорного ведра.
Лидеры трёх союзных республик тем временем находились на охоте.
Тихая катастрофа
Обыденность происходившего, безусловно, потрясает. Вершится история, решаются судьбы народов, но всё мало чем отличается от рутинного мероприятия. Удивительно буднично в декабре
Все помнят: богатый на события 1991 год был отмечен не одним взрывом политических страстей. Начиная с кровопролития у вильнюсского телецентра и заканчивая августовским путчем, «год великого перелома» не раз выводил на улицы десятки тысяч людей. Тут же — полное затишье.
На протяжении двух десятилетий Беловежское соглашение удостаивалось множества прямолинейных и почти всегда негативных оценок: сговор за спиной народов, предательство, государственный переворот... Аргументы тех, кто так считает, можно понять. Но что-то не помнится, чтобы тогда, в декабре, кто-то вышел протестовать против «переворота». За четыре месяца до того, в августе, всё было совсем иначе.
8 декабря главы трёх славянских республик буднично, без громких слов, подписали соглашение о прекращении существования СССР. Буднично сообщили по телефону о произошедшем сначала Джорджу Бушу, затем Михаилу Горбачёву. 10 декабря парламенты Украины и Белоруссии буднично ратифицировали соглашение. 12 декабря (и опять-таки без долгих дебатов) «беловежский сговор» проштамповал Верховный Совет России.
В течение всех двадцати лет яростными критиками принятого в Белоруссии решения выступали коммунисты. Однако вот факт: в российском законодательном органе образца 1991 года, где позиции партноменклатуры слабыми никак не назовёшь, против ратификации голосовали всего шесть человек, ещё семеро воздержались.
21 декабря, вполне ожидаемо, в Алма-Ате к соглашению присоединились ещё восемь республик. А 25 декабря (что воспринималось уже как само собой разумеющееся) Михаил Горбачёв заявил о сложении с себя полномочий президента СССР.
Всех в те дни куда больше волновали пустые прилавки и обещанная либерализация цен. При этом лидеры новых независимых государств больше всего беспокоились, как бы свободные цены в России окончательно не оголили их потребительские рынки (им-то проводить реформы ох как не хотелось).
В общем, если и крупнейшая геополитическая катастрофа ХХ века, то какая-то на удивление бесшумная. Если и попрание воли народов, то при полном безмолвии самих народов.
Так не относятся к внезапному необоснованному развороту политического курса. Так относятся только к неизбежности, которая, пусть и не вызывая ни у кого радости, рано или поздно должна была наступить.
Расцветают не только культуры
Национальные отношения в Советском Союзе времён Сталина и времён Брежнева — две большие разницы. В том и другом случае СССР, конечно, был никакой не федерацией, а жёстким унитарным государством. В том и другом случае все основные вопросы решались в Москве. Однако давайте зададимся вопросом: возможны ли были в сталинском СССР деятели типа Кунаева, Рашидова, Щербицкого, Алиева, Шеварднадзе? То есть фигуры, имеющие немалый политический вес даже и во всесоюзном масштабе.
Они не скупились на слова о дружбе народов, всегда демонстрировали Москве верноподданнические чувства. Москва же в ответ почти не сменяла республиканских первых секретарей, закрывала глаза на их порой сомнительные дела, на усиление личной власти.
Советская пропаганда любила трубить о расцвете национальных культур. Однако расцветали, прежде всего, национальные элиты. Под слова о ленинском интернационализме они жёстко отстаивали собственные интересы. При этом в рядах национальной номенклатуры не только лелеялись мечты о большей самостоятельности. Здесь, как и в любой элите, возникали конфликтующие группы влияния, плелись интриги — словом, шла борьба за власть.
Вот что Михаил Горбачёв вспоминает о своей встрече с первым секретарём ЦК компартии Казахстана Кунаевым, состоявшейся в 1986 году: «Смысл его рассуждений состоял в том, что осложнение обстановки в республиканском бюро ЦК связано с интригами премьер-министра Назарбаева, который рвётся к власти. Кунаев крайне негативно характеризовал его, всё время повторял:
—Это опасный человек. Его надо остановить».
«Опасного», по версии Кунаева, человека решили не трогать. А вот самого первого секретаря, четверть века безраздельно правившего Казахстаном и ставшего фигурой одиозной, предпочли отправить в отставку. При этом нарушили незыблемое правило стабильности национальных отношений в СССР: руководителем союзной республики всегда был представитель местной элиты, вторым же секретарём — русский, «глаза и уши» союзного центра.
Выдвижение на первую роль в Казахстане варяга Геннадия Колбина (кстати, в первой половине
Насильно мил не будешь
События декабря 1986 года в Алма-Ате — первые в длинной череде национальных конфликтов. В зависимости от местного темперамента они выливались то в дебаты на трибунах республиканских парламентов, то в митинги и демонстрации, то в кровавую резню. Не Ельцин, Кравчук и Шушкевич, а эти войны остро поставили вопрос о целесообразности существования СССР.
1987 год. Под стенами Кремля много дней митингуют крымские татары, требующие восстановления своей автономии в Крыму. По поручению политбюро их принимает тогдашний председатель Верховного Совета СССР Андрей Громыко. Опытному дипломату впервые приходится столкнуться с конфликтом внутри Советского Союза, и он бессилен: тысячи крымских татар из Средней Азии ринулись на юг России и Украины, они ничего и слышать не хотят о невозможности немедленного удовлетворения своих требований.
1988 год. Областной совет Нагорно-Карабахской автономной области, большинство населения которой составляли армяне, выдвигает требование передачи своего региона из Азербайджана в состав Армении. Решение вызывает политический взрыв сразу в двух закавказских республиках. Горбачёв пытается погасить страсти, суля экономическую помощь и вразумляя представителей политической и культурной элиты, но — категорически отказываясь пересматривать национально-территориальное устройство. В обе стороны впервые в истории Советского Союза устремляются потоки беженцев. И впервые же в истории СССР национальный конфликт выливается в кровавый погром: в Сумгаите гибнут более 30 человек, а всё
К лету ситуация в Нагорном Карабахе достигает такого накала, что здесь вводится фактически прямое правление — в качестве наместника союзного центра в мятежную область направляется Аркадий Вольский. Тогда же набирают вес комитет «Карабах» и Народный фронт Азербайджана, активно оттесняя на задворки политической жизни местную партноменклатуру.
1989 год. Сход в Абхазии требует выхода из состава Грузии и восстановления статуса союзной республики. В ответ — многотысячный митинг у Дома правительства в Тбилиси, на котором уже появляются лозунги «Долой коммунистический режим!» и «Долой русский империализм!». Вокруг площади вырастают баррикады из грузовиков и троллейбусов. Когда в четыре часа утра 9 апреля армейские подразделения начинают вытеснение митингующих, возникают паника и массовая давка. 16 человек гибнут на месте, ещё трое — вскоре в больнице. Согласно медицинским заключениям, причиной почти всех смертей стала асфиксия из-за сдавливания грудной клетки, удушье усугубилось воздействием слезоточивого газа. В том же году жертвами погрома в Ферганской долине Узбекистана стали турки-мехетинцы, когда-то высланные сюда Сталиным.
1990 год начинается с кровавых событий в Баку. Считается, что во время армянских погромов тогда погибли около 90 человек. Чтобы остановить резню, а также воспрепятствовать приходу к власти антикоммунистического народного фронта, в ночь на 20 января в столицу Азербайджана были введены войска. Итог — более 130 погибших и 800 раненых. 22 января весь Баку прощался с жертвами трагедии как с героями борьбы за независимость.
Киргизско-узбекские столкновения в Оше, когда погибли тысячи людей и дальнейшую межнациональную войну удалось остановить лишь благодаря вмешательству армии... Массовые беспорядки в Душанбе, во время которых военнослужащим был отдан приказ стрелять на поражение — погибли 25 и ранены 565 человек... Потрясшая весь мир в январе
Насильно мил не будешь. Эта истина, верная в отношениях между людьми, так же верна и в отношениях между народами. В 1991 году вопрос, увы, не стоял о том, сохранить СССР в прежнем виде или создать некую обновлённую федерацию (как это было сформулировано на референдуме 17 марта). Проблема выглядела совершенно иначе: сохранить политические свободы — и тогда развод союзных республик становился неизбежным, их было просто не удержать. Или же ограничить эти свободы — и тогда на какое-то время законсервировать распадающуюся империю. Руководство СССР, как известно, сочло невозможным второй вариант.
Три ядерных кнопки?
Хотя судьба Союза была предсказуема, первую реакцию на Беловежское соглашение можно охарактеризовать как шок, растерянность. С другой стороны, появилась надежда, что новые договорённости означают долгожданный выход из политического тупика. Эти чувства в полной мере отразились в номере газеты «Известия» за 11 декабря 1991 года, большая часть которого посвящена созданию СНГ. Вот лишь некоторые заголовки этой, в то время наиболее влиятельной, газеты страны: «Содружество независимых государств: распад или новый союз», «Минские соглашения — это попытка избежать югославского варианта», «Создание нового содружества должно предотвратить трагедию», «Без конца сомневаясь, ни к чему хорошему не прийти», «Лишь бы не было войны...», «За кем пойдёт армия?».
А вот — мнения простых людей, представленные на первой странице газеты:
—Не вижу положительного результата от тройственного союза. Ведь если вдуматься, то ни Ельцин, ни Кравчук, ни Шушкевич пока ничего полезного для людей не сделали. Одни сплошные разговоры.
—Давно уже нет СССР, и не надо его искать по углам. Не народ же виноват в том, что произошло. Лучше дайте, наконец, возможность людям вздохнуть свободно, освободиться от экономических пут.
—Теперь, надеюсь, начнётся настоящее, а не декларативное движение к реформам, рынку, решению межнациональных проблем. Хотелось бы ещё надеяться на то, что Горбачёву хватит разума, выдержки для того, чтобы не мешать.
На второй полосе помещён отчёт о пресс-конференции президента Украины Леонида Кравчука. А в нём — сообщение, которое сегодня воспринимается не иначе как курьёз: «Между руководством трёх стран достигнута принципиальная договорённость, что использование ядерной мощи станет отныне возможным лишь при согласии трёх государств и одновременном нажатии трёх пусковых кнопок руководителями этих республик». Но вот интервью главнокомандующего Стратегическими силами сдерживания генерала армии Юрия Максимова на седьмой полосе расставляет все точки над «i»: «Опасения о возникновении четырёх ядерных держав (атомное оружие было размещено ещё и на территории Казахстана — ред.), на мой взгляд, напрасны. Реально существует только одно ядерное государство — Советский Союз в целом или то государственное устройство, которое станет его правопреемником... Стратегические ядерные силы будут централизованны, находиться под единым управлением».
Среди мифов, которыми перегружено российское общественное сознание, есть и такой: разрушение СССР — целиком дело рук Запада. Фотографии, представленные на этом развороте, лучше всего доказывают, что крах СССР был прежде всего финалом сложных, часто трагических и при этом довольно длительных внутриполитических процессов. Но горел ли на самом деле Запад желанием развалить СССР и увидеть на его просторах полтора десятка разношёрстных государств?
Огромная советская империя, конечно, не раз преподносила миру неприятные сюрпризы. Способ принятия решений её лидерами многие десятилетия был непрозрачным. Сами лидеры (во всяком случае, до Горбачёва) казались весьма далёкими от общечеловеческих ценностей. Кроме того, наличие мощной державы со своими законными интересами ограничивало реализацию внешнеполитических целей других крупных мировых игроков. В случае крушения одной сверхдержавы вторая, естественно, оказывалась в выигрыше (и выигрышем этим, заметим, воспользовалась в полной мере). Словом, об уничтожении «империи зла» мечтал не один только Рональд Рейган.
Но! Представить три или четыре ядерных кнопки в странах с обнищавшим населением, со слабой властью, с политиками, любящими демонстрировать свой радикализм... Для лидеров Запада это, безусловно, был страшный сон.
Ядерное оружие окажется под жёстким контролем России. Украина, Белоруссия и Казахстан не станут настаивать на сохранении атомных арсеналов на своих территориях. Но тогда, в декабре
В те дни госсекретарь США Джеймс Бейкер посетил Киев, Минск и Москву. А затем направился... в Екатеринбург. Здесь его ждал не только тёплый приём, но и поездка на север Челябинской области — туда, где ковался ядерный щит распадающейся на глазах державы. Глава американского внешнеполитического ведомства лично убедился, что советский (или уже российский?) атомный комплекс находится под надёжным контролем.
Война референдумов
Вопрос, который нельзя обойти: как можно совместить Беловежское соглашение с результатами голосования на всесоюзном референдуме 17 марта 1991 года. Ведь, как известно, 76 процентов голосовавших высказались за сохранение Советского Союза в его обновлённой форме.
Советский Союз — государственное образование, состоявшее из 15 союзных республик, что и было закреплено в его Конституции. Отказ сразу шести «субъектов федерации» (как их назвали бы сейчас) проводить голосование изначально ослабил легитимность опроса.
А те республики, что согласились-таки участвовать в референдуме? В ряде из них были проведены свои опросы, фактически сводящие на нет всесоюзное голосование.
71 процент участвовавших во всесоюзном референдуме россиян сказали «да» Союзу. И почти 70 процентов в тот же день положительно ответили на вопрос: «Считаете ли Вы необходимым введение поста Президента РСФСР, избираемого всенародным голосованием?».
Всенародно избираемый Президент России при избранном узким кругом народных депутатов Президенте Советского Союза? Последствия нетрудно было себе представить.
В первые дни после референдума автор этих строк оказался в туристической поездке во Львове. На главном проспекте, перед оперным театром, бурлил митинг националистов. На специальных щитах мелом обновлялись данные о результатах голосования в соседних городах и районах. Здесь, на Западной Украине, итоги референдума, как нетрудно догадаться, были неутешительными для СССР.
При этом участниками митинга фиксировались и активно комментировались ещё и итоги всеукраинского опроса, также прошедшего 17 марта: «Поддерживаете ли вы Декларацию о государственном суверенитете Украинской СССР от 16 июля 1990 года?».
Суверенитет, как известно, — это верховенство и независимость государственной власти. Над властью, которой принадлежит суверенитет, вряд ли может быть кто-то ещё, имеющий возможность давать ей повеления или препятствовать осуществлению её воли. И вот на такой вопрос на Украине утвердительно ответили 80 процентов пришедших на избирательные участки!
Согласимся всё-таки, что в целом воля народа 17 марта была выражена однозначно — за Союз. Но как тогда быть с результатами другого референдума — 1 декабря 1991 года, когда жителям второй по населению и экономической мощи республики был задан лобовой вопрос: «Поддерживаете ли вы Акт провозглашения независимости Украины?». 90,3 процента голосовавших сказали «да» выходу из Советского Союза.
Заключение Беловежского соглашения далеко не случайно произошло сразу же после этого. До 1 декабря ещё можно было вести переговоры о форме объединения, обсуждать проект горбачёвского Союза суверенных государств, дискутировать о функциях союзного центра. После разговор мог идти только о формах цивилизованного развода. Увы, сама жизнь усадила Ельцина, Кравчука и Шушкевича за стол переговоров и заставила заявить: Союза больше нет.
...Древний Рим, постепенно расширявший зону своего влияния, просуществовал 1200 лет. Империя Чингисхана и его преемников, в течение полувека подчинившая себе пространства от Вьетнама до Венгрии, распадаясь, ещё долго наводила ужас на покорённые народы. Англия, начавшая завоевания ещё в XVI веке, вплоть до века ХХ оставалась владычицей морей.
Но империя Александра Македонского, стремительно созданная в результате победоносных походов, исчезла сразу же после смерти своего основателя. Третий Рейх, овладевший большей частью Европы благодаря серии блицкригов, почти мгновенно рухнул под ударами Красной армии и войск союзников.
Когда в начале двадцатых большевики на обломках Российской империи сколотили Советский Союз, каркасом нового образования стала коммунистическая партия. Рухнул каркас — обвалилось и здание.
Стремясь удержать окраины, на заре советской власти вожди не побоялись провозгласить право республик на выход из Советского Союза. В конце
Империи рождаются, расцветают, приходят в упадок и умирают по своим внутренним (как правило, неписаным) законам. Едва возникает мощное наднациональное образование, как тут же включается своеобразный таймер, отсчитывающий годы или столетия до его кончины. Весьма сложно представить, чтобы референдумы и плебисциты могли сколько-нибудь серьёзно повлиять на этот естественный процесс.
Как бы ответили древние римляне, доведись им решать проблему сохранения своей великой и могучей империи? Почему-то, думается, вряд ли бы сказали ей «нет». А нынешние жители США, если бы их спросили о дальнейшем существовании федерации 50 штатов? Скорее всего, восприняли бы сам вопрос как кощунство, саму идею — как невозможную.
Между прочим, и в СССР ещё в 1985 году никто не мог предположить, что «союз нерушимый» доживает последние годы.
Город, где рождаются тренды
17 марта 1991 года отличился Свердловск: против сохранения Союза здесь проголосовало около двух третей избирателей. Неужели не ценили уральцы всего хорошего, что было-таки в СССР, не испытывали гордости от принадлежности к огромной державе, не волновались о судьбе русскоязычных граждан в союзных республиках? Думается, что и ценили, и испытывали, и волновались.
Быть может, таким образом просто решили поддержать своего земляка Бориса Ельцина — в те месяцы он стремительно набирал политический вес. Но Борис Николаевич, хоть и ругал союзный Центр, ни разу не высказывался против сохранения Советского Союза как такового. Более того, в апреле 1991 года, приняв к сведению результаты референдума, сел за стол переговоров — в Ново-Огарёве началась разработка нового союзного договора.
Устали от Горбачёва и очередей? Отчасти это, наверное, так. Но рейтинг Президента СССР был низок повсеместно. В магазинах шаром покати — по всей стране. Тем не менее, другие регионы дали совсем иной результат.
...Советский Союз был классической империей с огромной территорией, разнородностью составных частей, громадными национальными различиями. Сложно постичь, какая такая новая общность могла объединять эстонцев и таджиков, молдаван и киргизов.
Но СССР — это ещё и идеологическая империя. Метрополия, которой была Россия, конечно, немало получала из колоний. Но гораздо больше им отдавала. Рывок к социализму «некогда отсталых окраин» не мог быть бесплатным. Тезис о том, что в СССР национальный вопрос решён окончательно и бесповоротно, требовал солидных материальных подтверждений. Достаточно было посмотреть на столичный облик Ташкента, Алма-Аты или Кишинёва, а затем сравнить увиденное с заставленными хрущёвками Омском, Челябинском, да и Свердловском... Бремя кормления братских народов, безусловно, несла на своих плечах Россия. И здесь, в опорном крае державы, это, быть может, ощущалось особенно остро.
Свердловск — умный город. Мнение его избирателей — это позиция огромного отряда технической интеллигенции, сотрудников множества вузов, академических институтов и НИИ. Это взгляды многотысячных коллективов оборонки, интеллектуальный потенциал которых (не в обиду другим отраслям) чрезвычайно высок.
Средний Урал никогда не голосует «как все». Волеизъявление его жителей мало что скажет стороннему наблюдателю о политической обстановке в стране в целом. Но если вы хотите знать, что произойдёт в России через год, три или пять лет, здешние политические предпочтения просто бесценны.
В
Политические тренды где-то и когда-то зарождаются. 17 марта 1991 года наш город, отринув ностальгию по Советскому Союзу, прагматично признал: чему быть — того не миновать.
...До подписания Беловежского соглашения оставалось две недели, когда Маргарет Тэтчер, находясь в США, заявила: «Сейчас де-факто произошёл распад Советского Союза, однако де-юре Советский Союз существует. Я уверяю вас, что в течение ближайшего месяца вы услышите о юридическом оформлении распада Советского Союза».
Ровно через месяц, 23 декабря 1991 года, Михаил Горбачёв и Борис Ельцин проговорили почти весь день, ещё не зная, что это будет их последняя в жизни встреча.
25 декабря, выступая по Центральному телевидению с прощальным словом, Михаил Сергеевич заявил, что покидает свой пост по принципиальным соображениям: «Возобладала линия на расчленение страны и разъединение государства, с чем я не могу согласиться».
Сразу же после этого в его кабинете должна была состояться процедура передачи «ядерного чемоданчика» президенту России. Однако Борис Николаевич, раздражённый телевыступлением, предложил встретиться на «нейтральной территории» — в Екатерининском зале...
Президент СССР на встречу не пошёл и попросил министра обороны маршала Шапошникова немедленно доставить чемоданчик новому хозяину. Через несколько минут маршал доложил об исполнении.
