Ленин не учёл одного – что он, пусть и «самый человечный», но человек, а человек смертен

Константин Комаров, поэт, литературный критик, литературовед:

— Прежде чем размышлять о положительных и негативных последствиях революции для России, надо констатировать её неизбежность. Правительство Николая II довело страну до полного социального, экономического, политического истощения. Распутинщина, расстрел ленских рабочих и т.д. и т.п. — всё это были симптомы агонии монархии. Николай II, вероятно, не был плохим человеком, но его дневники, наполненные лирическими размышлениями о погоде и природе, свидетельствуют, что (как кто-то верно заметил) синоптик из Николая II вышел бы гораздо лучший, чем царь. Собственно, на его политическое бессилие «намекали» ещё трагические события на Ходынке. К началу 1917-го власть буквально валялась на дороге.

Но даже если революция неизбежна, вопрос в том, кто встанет у её руля. Владимира Ленина я, вслед за своим любимым поэтом Маяковским, считаю политическим гением, великолепным стратегом и тактиком. Он виртуозно вытащил страну из мясорубки мировой войны, он, благодаря системе вечерних школ и ликбеза, за кратчайший срок научил огромную страну читать и писать, он — вынужденно введя НЭП — спас практически мёртвую экономику. Можно продолжать. К сожалению, Ленин не учёл одного — что он, пусть и «самый человечный», но человек, а человек смертен. Пришедший к власти (лицемерно прикрывшись лозунгами «ленинского» социализма) Сталин был личностью совсем иного типа, параноидальным шизофреником, обладавшим единственным талантом — стравливать между собою своих политических противников. Уверен, что приди после Ленина к власти, например, глубоко симпатичный мне Сергей Миронович Киров — пресловутый «социализм с человеческим лицом» был бы вполне возможен. Но история не терпит сослагательного наклонения…

Революция 1917-го — это ни хорошо, ни плохо. Это — факт. Как дождь. Как снег. В ней была своя музыка, свой прекрасный и страшный (эсхатологический) гул. Это действительно была смерть старого мира, очистительная сила, под влияние которой попали даже такие люди, как Александр Блок. Рискну, однако, предположить: сама революция была для России явлением глубоко положительным, а вот её развертывание в дальнейшем — глубоко отрицательным, но к самой революции (которую я, будучи русским поэтом, воспринимаю вполне в поэтическом ключе) это уже имело отношение опосредованное.

Что касается сегодняшних революционных перспектив — о них говорить смешно хотя бы потому, что личности, равной по масштабу Ленину, у нас нет и не предвидится. Ну и крови, конечно, не хочется, а любая революция — это много крови, по факту. Однако моя прабабушка, помню, говорила о том, что даже страшные годы Гражданской войны не сравнятся с тем голодным ужасом, который она пережила при царе. И самой идее коммунизма сочувствую, потому что она подразумевает в пределе мир, «где некому будет человека мучить». Жаль, что идея и реализация у нас частенько расходятся…

• Опубликовано в №192 от 14.10.2017