Трагедия монархии в том, что к февралю 1917 года ни один из институтов власти или общества не был «опорой трона»

Дмитрий ЕВСТАФЬЕВ, политолог, кандидат политических наук, профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (Москва):

— Я бы назвал ситуацию 1917 года и в целом вокруг этой даты примером фаталистического ожидания обвала. Если почитать воспоминания современников, видишь — все понимали, куда дело движется, но количество людей, которые по-разному пытались остановить сползание к обвалу (от Столыпинаи Протопопова до генералов Потапова и Корнилова), оказалось невелико.

Во всяком случае, эти люди, как сейчас принято говорить, не зажгли. Зажгли другие, которые даже не пытались встраиваться в умонастроения россиян. Большевики общество российское презирали, причём открыто. Но общество их приняло. По крайней мере, на первых порах. Очень интересный общественный феномен маргинализации центристских настроений. И я бы не сказал, что это совсем невозможно сейчас, хотя общественное мнение пока явно тяготеет к центру. Но если на каждой развилке исторического процесса либо не принимать решений, уклоняться от них, либо принимать, но — решения, выражающие интересы узких социальных групп, то рано или поздно можно остаться без институциональной базы. Трагедия монархии в том, что к февралю 1917 года ни один из институтов власти или общества не был «опорой трона»: ни армия, ни церковь, ни земство, ни партии, даже якобы могучие черносотенцы, вмиг рассосавшиеся после свержения царя. Власть висела в воздухе, даже не понимая этого.

«Висение в воздухе» — корень всего феномена. Произошло это не сразу — процесс занял 25 лет и был поучительным. Династия Романовых, в конце XIX века имевшая, при всех издержках, серьёзную опору в обществе, причём в разных его слоях, постепенно от общества отрывалась. Она замыкалась в своём иллюзорном мире, окружая себя всё больше комфортными, удобными, но бессмысленными людьми. Утрачивая связь с землёй, заменяя народность её имитацией. Псевдорусский стиль, в том числе и в одежде, — это оттуда. Напротив, большевики, начав как кучка теоретиков, мало представлявших себе русский народ, не только обросли разными по социальному опыту людьми (достаточно вспомнить состав первого и второго советских правительств, где соседствовали политкаторжане, управляющие поместий и потомки действительных статских советников), но и получили в своё распоряжение систему отношений с обществом, на основании которой и выстроили собственный институт государства — Советы. А с ними мы просуществовали худо-бедно почти 75 лет, и это много больше, чем длительность существования думской системы парламентской власти в России за два захода.

• Опубликовано в №39 от 7.03.2017