- Опубликовано в №210 от 14.11.2015
Этой осенью социальные сети «взорвал» флешмоб ностальгии по 90-м годам двадцатого века. Пользователи, в том числе и свердловчане, делились в Интернете своими историями тех лет. «ОГ» тоже решила вспомнить, какими «лихие девяностые» были на самом деле. Мы публикуем наиболее яркие воспоминания о жизни на Среднем Урале тех лет.
Кстати: это материал удобнее смотреть в формате pdf.
Александр Иличевский, писатель:
– За вычетом немногого, главная характеристика 1990-х в том, что они были неизбежны и в них содержалось будущее. За исключением войн. Никто никогда меня не убедит в том, что в войнах был хоть какой-то смысл, кроме смысла катастрофы и немощи. То, что начало и вело войны, в конечном итоге пожрало будущее. Два десятилетия масштаба гекатомбы – ещё одна, новейшая, трагедия проклятого XX века.
Екатерина Бойбородина, журналист «ОГ»:
– В 90-е я была совсем мелкой. Но я хорошо помню, как мама сидела и пересчитывала последние копейки, пытаясь из этого сложить хоть какую-то удобоваримую сумму для того, чтобы купить хоть какую-то еду. Помню, как рано утром уходил на работу папа и как он возвращался заполночь. Уставший. И с пустыми руками. Иногда не с пустыми… Как радовались родители волшебному слову «халтура» – оно означало, что папа снова придёт домой поздно, но зато принесёт с собой деньги. Иногда папа возвращался домой с разбитыми очками или кровоподтёком на лице – по дороге домой он снова столкнулся с «искателями счастья», но папа большой и сильный. Папе снова повезло.
Помню, как мама шила мне праздничное платье из своего выходного костюма. Потому что не хотела, чтобы на празднике я чувствовала себя ободранкой. Свекровь до сих пор с трудом выбрасывает верхнюю одежду. Вспоминает, как тогда, в благословенные 90-е, шила из этого пальтишки детям. Иначе ходить им было бы просто не в чём.
А ещё однажды мы с Мишей гуляли по Шарташу и он мне рассказал о том, что во времена его детства по Шарташу никто не гулял – там братки устраивали разборки и во время прогулки можно было легко наткнуться на повешенный труп или свежую могилку. Но страшнее мёртвых были живые…
Рейдерские захваты предприятий в 90-х годах завершились скандальной дракой за директорское кресло Химмашзавода в 2000 году. Фото: channel4.ru
Валерий Амиров, преподаватель УрФУ:
– Либеральная шпана продолжает подло врать про 1990-е. Мол, всё там было тип-топ, а те, кто побирались, шарились по мусоркам и перешивали трусы на майки – просто бездельники и не смогли приспособиться. Ну, ещё бы – весь этот кошмар творили как раз те или ушедшие друзья тех, кто сегодня критикует Путина – от приснопамятного Гайдара, Чубайса и Миши-два-процента до плейбоя Немцова и Хакамады. Поэтому всё было тогда хорошо, а вот сейчас, разумеется, плохо.
Я был как раз из тех бездельников, кто не смог приспособиться. Потому что служил в армии, которой в 1995-м полгода (да-да, шесть месяцев) не платили зарплату. Вообще, ни копейки. Наших детей угрожали выбросить из детских садов, а нас самих из квартир (на этот счёт было даже какое-то дебильное указание заместителя главы города Екатеринбурга). Днём мы служили, а чуть получали паузу, так искали, где бы заработать хоть что-то, чтобы дело не дошло до края.
Однажды перебрали поле под Арамилью, откуда уже собрали картошку. Набрали по ведру корнеплодов размером с орех. К счастью, однажды на моё объявление в «Ярмарке» (что-то вроде «Напишу текст любой сложности») откликнулся директор эльмашевского рынка, а другой раз – агентство по выдаче женщин замуж за рубеж. Кто-то что-то охранял, кто-то что-то возил, кто-то торговал по выходным турецкими носками на рынке у автовокзала, кто-то делал что-то совсем уж неприличное, сторожа сауны с проститутками… Чтобы пообедать, шли на оптовый рынок к парку Маяковского и торговались там за бич-пакеты с корейской лапшой.
Не врите, ребята, это было позорное время. Или хотя бы не врите так нагло…
Георгий Летов, журналист ТАСС-Урал:
– В 1990 году, после дембеля отучившись год, ушёл из вуза в Питере. На год устроился в строительный кооператив «К-44» в Смоленске маляром-штукатуром. Чтобы хоть что-то заработать. Безвылазно в командировках. Делали подвал в Ялте – главный инженер тогдашнего объединения «Ялта-курорт» переоборудовал для себя объекты, чтобы мимо кассы расселять туристов. Кажется, до сих пор откашливаю ту плесень. В 1997 году накрылось медным тазом пароходство в Питере, где я работал, – собственник продал туркам наше судно без экипажа. Катапультировался в Екатеринбург, полгода продавал книжки на улице. Народ на мой морской диплом справедливо смеялся: «…Иди, командуй Исетской флотилией». Работал где попало. Двое детей, семья, каждый день – страх остаться без денег. Такие вот светлые годы, когда всё по лоскутам расползалось.
Сложно поверить, но именно так 20 лет назад выглядел нынешний элитный квартал в районе улицы Красноармейской в Екатеринбурге. Фото: 1723.ru
Аркадий Бабченко, военный журналист:
– 1993 год, по Таганке ходят танки, расстрел Парламента, трассера на Арбате, пьяная возбуждённая толпа, горка густой артериальной крови с белыми сгустками из бедренной артерии на ступенях мрамора, избиение милиционеров под мостом и крики «Убей его!». А до этого – талоны. Талоны на всё: на сахар, на крупу, на макароны, на сигареты, на водку, на туалетную бумагу. И пустые прилавки магазинов, и огромные ценники в сотнях тысяч неденоминированных рублей. И задержки зарплаты родителям – по полгода, по восемь месяцев. И инфляция, сожравшая всю зарплату, когда её наконец-то выплатили… Пустой холодильник. Реально пустой. Совершенно нищенская зарплата мамы – учителя русского и литературы, и развал космической отрасли, в которой работал отец.
И ещё джинсы-варёнки. Двести рублей. Полторы маминых зарплаты. А она мне купила. Не знаю, с каких денег. Не знаю, как копила. Но я безумно хотел. Я чуть не заплакал тогда. Чуть не плачу и сейчас… Но, чёрт возьми… Всё-таки было в тех временах что-то безумно свободное, что-то осмысленное, нацеленное вперёд…
Тот взрыв свободного телевидения с запредельными рейтингами, взрыв настоящей политической журналистики, новостной журналистики, взрыв ток-шоу. Половина из них были такого качества, которое нынешним даже и не снилось, и даже политические ток-шоу были, что сейчас кажется вообще невозможным. Взрыв вообще всего – бизнеса, торговли, фермерства, каких-то безумных и небезумных изобретателей, рационализаторов, людей с горящими глазами и горящими идеями.
Екатерина Петрова, проект «Роспил»:
– Единственное, что я хорошо запомнила оттуда: в начале 90-х – толпы беженцев из Афганистана, потом, к середине 90-х, – толпы наркоманов, шприцов, «отъехавших» знакомых, нюхачей, киоск возле школы, в котором школьникам продавали спирт «Троя», в конце 90-х – толпы дерущихся людей «ЖБИ против Синих Камней», алкашня на «пятачке» возле «Кировского», кучи бомжей по городу, рухнувший бизнес отца… Мы несколько лет не могли попасть к бабушке в Белоруссию, потому что дорога до туда стоила каких-то больших денег. Не могу сказать, что это было какое-то прекрасное время, по которому я испытываю ностальгию. Серость и грязь.
Дмитрий Иващенко, рабочий-плиточник:
– Рухнуло в одночасье всё! Экономика, политический строй, институты власти. Не коррумпированным стало быть опасно, свои же грохнут. От участкового до генпрокурора. Желающие поностальгировать по «славному времени» могут поехать на самое козырное кладбище в их городе и посмотреть на элиту 90-х…
Елена Иванова, страховой брокер:
– Вот моей семье как-то повезло в 90-е, нас не коснулось сильно. Муж работал в Германии, благодаря этому мы многим помогали. И как-то не отложился «ужас-ужас». Хотя я помню, как ехала в троллейбусе – было впечатление, что он сейчас развалится вместе со страной.
Анна Кирьянова, психолог:
– Вот-вот наступит год Обезьяны. 1992-й тоже был годом Обезьяны. Тяжёлые были времена. У одной женщины муж не работал. Тогда это было распространенным явлением – был инженер, стал безработный. А он по характеру был добрый, мягкий и, простите, ленивый, как колода. Лежит на диване в очках и газету с ужасными известиями читает. Образованный человек – куда ему идти? Не в киоск же торговать. Хотя я бы пошла. Есть-то у них уже нечего было, а наступал Новый год. Жена работала швеёй, ей зарплату выдали кошмарной мохнатой тканью чёрного цвета. Хочешь – одеяло сшей. Хочешь – саван. Но предприимчивая женщина не стала думать о плохом, а посмотрела на мужа. Видит: характер мягкий. Податливый. И эта ловкая дама сшила из мохнатой ткани костюм обезьяны. И маску купила на последние деньги. Вшила молнию – такой замечательный комбинезон получился. Одела мужа в костюмчик, маску дала. Они поехали на ёлку и отлично заработали – все хотели на счастье сфотографироваться с обезьяной. А муж хорошо представлял это животное: принимал позы, крутил руками хвост и приседал, свесив руки. Они каждый день ездили на ёлку и поправили своё материальное положение. Потом жена стала шить на заказ, и вообще всё наладилось, муж устроился охранником на стоянку. Но там платили мало и нерегулярно. И он с вожделением ждал следующего Нового года.
