Леонид Драпкин на тридцать лет старше своего профессионального праздника. 19 октября 1954 года Прокуратурой СССР была утверждена инструкция о работе прокурора-криминалиста, и с тех пор эта дата отмечается как День криминалистики. В промежутке между 60-летием ведомства и личным 90-летием «ОГ» застала самого старшего по возрасту профессора кафедры криминалистики сразу после заседания учёного совета Уральского юридического университета.
Досье «ОГ»
- Леонид Яковлевич Драпкин родился 24 октября 1924 года в Тюмени.
- Участник Великой Отечественной войны. На фронт ушёл добровольцем, служил в штурмовой и дальней бомбардировочной авиации. Награждён орденом Отечественной войны II степени и несколькими медалями.
- С 1956 по 1976 год работал в прокуратуре Свердловской области. За это время расследовал и участвовал в раскрытии около 400 уголовных дел, большинство из которых — преступления в обстановке неочевидности.
- 47 лет преподаёт в Уральском юридическом университете. С 1988 по 1993 год возглавлял кафедру криминалистики. Доктор юридических наук, профессор кафедры криминалистики.
- Опубликовал более 350 научных работ. Награждён серебряной медалью ООН «За выдающиеся заслуги в развитии криминалистики и судебной экспертизы».
— Леонид Яковлевич, а кем вы были в 1954-м, в год рождения вашей службы? Студентом, следователем, криминалистом?
— Адвокатом. Людям моего поколения достаточно сказать слова «Дело врачей-отравителей», чтобы они вспомнили одну из страниц сталинских репрессий. К счастью, одну из последних страниц. Уже не ссылали в лагеря, а «всего лишь» выгоняли с работы. Меня по той же причине отправили в Тарский район Омской области адвокатом. Так что пришлось подождать до 1956-го.
— Когда следователи становятся адвокатами — бывает. Но чтобы наоборот… Вряд ли сразу припомню хотя бы один такой случай, да и подумав — от силы пяток.
— И того не наберётся, если речь о тех годах. К концу 1950-х из следователей районной прокуратуры я был взят в областную, в 1963 году стал прокурором-криминалистом. Единственным тогда на всю Свердловскую область.
— Опытные сыщики мне говорили, что если за многолетнюю службу удастся провести хотя бы одну красивую, лихую оперативную комбинацию или просто поймать за хвост оперскую удачу, то значит, что человеку очень повезло, жизнь прожита не зря. А у вас так?
— В расследовании преступлений интуиция и научный подход ходят рука об руку. Так вот, в 1965 году в Свердловске объявился очередной маньяк. Совершил не то шесть, не то семь убийств женщин. Последнее было в Основинском парке. Вместе с потерпевшей был её молодой человек. Маньяк убил обоих. На мужчине не было ботинок. И от места преступления шли следы босых ног. Розыскная собака пошла по ним, но лишь до деревянной веранды неподалёку, а там завертелась и взвыла: потеряла след. Кинолог только пожимал плечами: место ничем не присыпано, такое впечатление, будто злодей взмыл в воздух. Вроде бы совершенно не к месту я вспомнил Фенимора Купера. По-моему, в «Последнем из могикан» плохие индейцы-гуроны похитили двух девушек и, чтобы сбить со следа хороших индейцев-делаваров, поменяли обувь. Маньяк не взлетел, а обулся! Причем в ботинки жертвы. Но вряд ли он, размышлял я, потащит обувку через весь город. Дал задание работникам милиции искать, и вот, на улице Маяковского, близ дома 13, в канализационном колодце нашёлся вещмешок с ботинками.
— Хорошая догадка привела к нужной находке. Но как она-то помогла в расследовании?
— Дальше как раз чистая криминалистика плюс логика. В складках вещмешка нашёлся кусочек бумаги — обрывок страницы из журнала «Работница» № 2 за 1965 год. А этот журнал тогда был лимитированным изданием, доступным далеко не всем.
Провели проверку по всему району и вышли на некого Кошеленко — армейского майора, секретаря парторганизации. Эти ипостаси, казалось бы, надёжно защищали маньяка от любопытства посторонних и от внимания правоохранительных органов. Но кусочек бумаги всё перевесил...
А вот другое дело. Свердловчанин Владимир Кабашкин познакомился с Варварой ещё во время учёбы в УПИ. Чем ближе к диплому, тем более он охладевал к своей студенческой любви. Варвара уехала на практику, и там у неё завязались отношения с молодым человеком. Как только Кабашкин узнал, что «его девушка» хочет выйти за другого, он примчался за ней и заставил пойти с ним в ЗАГС. Когда у них родился сын, в голову ревнивца закрались подозрения, что ребёнок не от него. Рождение второго сына дело не исправило. Семейная жизнь дала трещину. Изчезновение Варвары и детей обнаружилось, когда Владимир вернулся из командировки. Жену и детей так бы и считали пропавшими без вести, если бы мальчишки, играя на стройплощадке в центре Свердловска, не нашли их тела.
Кабашкин был безутешен. Его истерики с требованием найти убийцу, а также «железное алиби» — был в командировке — вполне могли бы направить следствие в другую сторону. Но, во-первых, в его квартире обнаружили библиотечку домостроевских книжек. А за газовой плитой я нашёл щепотку пепла. Экспертиза показала, что сожжённая бумага была от паспорта. Основной документ, удостоверяющий личность, и тогда и теперь делают по специальным технологиям, такую бумагу легко отличить от другой. Более детальное исследование квартиры позволило обнаружить тщательно замытую кровь и крохотные осколки костей.
Потом окажется, что злодей всё алиби подстроил. Уже уехав в аэропорт, вернулся назад, будто бы не было билетов, задушил всех троих домочадцев, расчленил их тела и запрятал в котлован, зная, что скоро будут заливать фундамент…
Но на следствии продолжал разыгрывать безутешного мужа. И когда в очередной раз зашёлся в истерике, что хотел бы навестить могилы жены и детей, я ответил: нет паспорта жертвы — хоронить нельзя. Хлопнул ладонью по столу (Драпкин изображает, как он это сделал, не по-стариковски быстро и резко хлопает по столу и продолжает) и выпалил: «Где паспорт?!» Кабашкин от неожиданности ответил: «Так я же его сжёг» и, поняв, что проговорился, разрыдался.
— Работа вам нравилась, преступления раскрывались, почему же вскоре, в 1967 году, вы ушли в науку?
— Потому что всегда её любил, а особенно — «продажную девку империализма». Если кто помнит, так тогда было принято называть молодую науку — кибернетику.
— Знаю вас четверть века, но никогда не подозревал, что вы в ту доцифровую и доинтернетовскую эпоху, в обстановке, мягко говоря, недружественного отношения к ЭВМ и кибернетике, занялись тем, что сегодня принято называть математическим моделированием. Почему?
— Мы только что спели гимн опыту и интуиции. Но они же могут подвести криминалиста — да и любого, кто ловит злоумышленников и расследует преступления, — сильнее всего. При всей важности, допустим, почерковедческих экспертиз, я отношусь к ним с неким подозрением. Потому что в них — не чёткий математический расчёт, а огромное влияние имеет личный опыт эксперта. А эксперты есть разные. У меня по одному делу хороший эксперт дал заключение — и ошибся. Потом на десять раз перечитал заключение и назначил повторную экспертизу. И другой специалист — Генриетта Макушкина (она потом работала на нашей кафедре) дала блестящее заключение, но в отношении другого человека. Полностью доверяю экспертизам, основанным на чётком математическом расчёте.
— Выходит, что поверить алгеброй гармонию не только возможно, но и необходимо?
— Сегодня появляются новые виды экспертиз. Молекулярно-генетические, по ДНК. Из прошлых времён хорошо помню дела, которые так и не смогли раскрыть, потому что эксперты тогда могли определить лишь групповую принадлежность крови. Но эти группы есть у миллионов людей. А нынешняя генно-молекулярная экспертиза настолько индивидуальна, что позволяет сузить поиск до одного, конкретного, человека.
— Уж если речь пошла о конкретном человеке, вернёмся конкретно к вам. Хоть вопрос и банальный, но ваш возраст просто обязывает его задать. Итак, в чём секрет вашего долголетия?
— Люблю работу. Всегда работал с удовольствием. И сегодня — тоже.
