Но был один, который не смолчал

По пятницам, вплоть до 25 июля — Дня сотрудника органов следствия России, который нынче будет отмечаться впервые — «ОГ» планирует публиковать воспоминания о лучших представителях этой профессии на Среднем Урале. Сегодня — вторая часть следственной саги.

Николай Овчинников.

Перед тем, как стать бунтарём и первым президентом постсоветской России, Борис Ельцин был первым секретарём Свердловского обкома КПСС. Правил круто, возражений не терпел. Тех, кто смог переступить свой страх перед великим и ужасным, было немного. Одного из них звали Николай Овчинников. Следователь прокуратуры.

В самом начале нынешнего века на запись телепередачи о легендарном «важняке»* собрались его коллеги. На сайте «ОГ» есть эта запись, а на ней — те, кто составил гордость следственного корпуса Урала.

Говоря об Овчинникове, они вспоминают о разном, но с одинаковой нежностью. Евгений Агафонов — былой начальник отдела по расследованию бандитизма, сирота-безотцовщина — считал Николая Павловича кем-то вроде отца. Владимир Андреев — сам не последний щёголь — называл коллегу первым кавалером и распорядителем танцев на скромных прокурорских «корпоративах». Анатолий Воронюк не мог забыть, с каким азартом в пору его студенчества рассказывал лектор Овчинников о профессии следователя. Валерий Брызгалов, на счету которого десятки раскрытых убийств, в том числе и маньяка-печатника Фефилова, утверждал: если хорошим следователем может стать лишь «поцелованный богом», то таким, как Овчинников — поцелованный трижды.

Всё потому, что специализировался виновник торжества на так называемых хозяйственных делах, которые даже в своём кругу считались самыми сложными. Речь об экономических преступлениях с такими фигурантами, которые были не по зубам тогдашнему ОБХСС. Овчинников, по мнению другого прокурорского ветерана, Владимира Коротаева, был в десятке лучших «хозяйственных» следователей СССР.

Но тогда почему он пошёл поперёк Борису Ельцину, который и в ту пору, и особенно в свой московский период прославился нетерпимым отношением к коррупционерам? Следствию препонов не чинил: «Во что я никогда не вмешивался, так это в правовые вопросы, в действия прокуратуры, суда», — писал будущий первый российский президент в книге «Исповедь на заданную тему». И там же, со свойственной прямотой, сам себя поправил: «Хотя нет, пришлось однажды спасать директора подшипникового завода. Его привлекали к ответственности за перерасход материалов на заводе. Я заступился за него… попросил, чтобы внимательно разобрались в его деле».

Был в тогдашнем Свердловске Шестой государственный подшипниковый завод. В 80-х годах прошлого века на нем развернулась реконструкция: внедряли новую технологию, завозили зарубежные станки, вели большое строительство. И все при жестком прессинге сверху — темпов основного производства не снижать! В условиях плановой экономики с её бюрократизмом и зарегулированностью чуть ли не каждый руководитель становился перед выбором: либо план, либо закон. Уж кто-то, а строитель Ельцин это хорошо знал: «Мне было по-человечески жаль молодого директора, тем более я побывал в шкуре хозяйственного руководителя, знал, что такое многочисленные инструкции, опутывающие хозяйственника по рукам и ногам. Хороший парень, очень старался работать, жалко было его терять…».

Но вряд ли наш знаменитый земляк узнал, чем обернулся его по-человечески понятный поступок. Нечеловеческим давлением на следователя, которое (уверен, без ведома Бориса Николаевича) устроили холуи и подхалимы в погонах и без. Владмир Коротаев, который тогда сидел в одном кабинете с Овчинниковым, вспоминал: «На допросах обязательно присутствовал один из руководителей областной прокуратуры. Боялись, а вдруг Овчинников какой-то не тот вопрос задаст, а вдруг подследственный начнёт рассказывать про сильных мира сего».

В ту пору автор этих строк и познакомился со строптивым следователем. Вникнув в дело, я постарался честно написать о нём, а когда материал завернули, пришёл к важняку и повинился: в газете — органе обкома партии — при этом первом секретаре подобный текст появиться не может. Вот уже пятнадцать лет нет на свете Николая Павловича (да и при жизни он меня понял и не винил), а чувство горечи осталось. Потому что отступился, а Овчинников — нет. Дошёл аж до Комиссии партийного контроля — была при коммунистах такая высшая инстанция — и настоял на своём. Директор вылетел из партии, из депутатов и из начальственного кресла.

Все твердят о том, как заразительны пороки. Будто чума или чесотка, от одного к другому передаются трусость и низкопоклонство. Пандемия раболепия прекращается только тогда, когда появляется хотя бы один человек с иммунитетом к нему. Потому что заразительны не только пороки, но и добродетели.

* следователь по особо важным делам (профессиональный сленг)