В новой книге «Драма памяти» известнейший театральный критик Павел Руднев рассуждает о российской драматургии, немало место уделяя Уралу и его феномену – Екатеринбург является средоточием сильнейших драматургов страны. В связи с этим «Областная газета» побеседовала с Павлом Андреевичем о том, изменится ли ситуация, когда уйдёт поколение Николая Коляды и Олега Богаева.
Человек-фабрика
– Не знаю, какое будущее ждёт уральскую драматургию, но у неё, несомненно, есть особенность – бесстрашие, – говорит Павел Руднев. – Это школа, которая предполагает очень честный и откровенный разговор о выживании современного человека в условиях провинциальной культуры. И об этой изоляции, её особенностях в своё время не побоялся заговорить Николай Коляда.
– Получается феномен Коляды тоже в бесстрашии?
– В том числе. Но сейчас, прежде всего, феномен состоит в энергии, которая преобразовывается в помощь другим. Он посвящает себя, свой театр большому количеству людей, прежде всего молодёжи. И если посчитать всех, кого облагодетельствовал Коляда, то выйдет небольшой, но город. Человек-фабрика, воспроизводящая события и сверхмотивирующая людей заниматься творчеством. Когда-то давно у Коляды была переделка испанской пьесы «Селестина», в которой драматург сам себя объяснил – у меня детей нет, зато я буду повивальной бабкой для всех остальных. Эта модель работает до сих пор.
– Помимо того, что Николаю Владимировичу удалось открыть частный театр, создать конкурс пьес «Евразия», фестиваль «Коляда-Plays», он ещё очень много пишет и, соответственно, ставит. Не идёт ли организационная работа во вред его творчеству и зрителям?
– Он сейчас пишет гораздо меньше, чем раньше. Как раз сегодня важнее его общественная деятельность. К тому же «Коляда-театр» – самый показательный частный театр. Серьёзно, я задавал вопрос множеству руководителей других подобных театров в российском пространстве, коих не очень много, и практически все они говорят одно – мы стали заниматься частной театральной инициативой после того как увидели, что это получается у Коляды. Просто кто-то один должен был доказать, что это возможно.
– К тому же он основал известную авторскую школу современной пьесы. Когда-то это было новаторством, но сейчас в стране немало мастер-классов, курсов по драматургии. Зачем одним драматургам мотивировать писать других, разве это не создаёт лишнюю конкуренцию?
– А что заставляет людей рожать детей? (смеётся). Видимо, желание остаться в вечности. Но с вами я не согласен, ведь помимо школы Николая Коляды и Натальи Скороход в Петербурге, я больше и не знаю подобных занятий, которые бы длились долго. Вообще, такие учебные практики – человечески понятная вещь. И в советские годы лидеры драматургии создавали свои курсы – и Виктор Розов, и Алексей Арбузов, и Игнатий Дворецкий. Тебя когда-то научили, а теперь, будь любезен, ты научи. Вот только выделенные мной школы, безусловно, сверхэффективны, но этого для огромной театральной страны явно недостаточно.
Новая драматургия до сих пор в гетто
– В своей книге вы говорите, что новая драма – провинциальное (в географическом отношении) явление. Почему так и, вообще, что это за явление?
– Провинциальное оно потому, что по большей части современные драматурги являются жителями не столичными, тот же Николай Коляда из Казахстана. А новая драма – явление конца 1990-х – начала 2000-х годов, которое резко изменило ситуацию тяжёлых 90-х, когда драматургия стала необязательным элементом театра. После обнуления ситуация резко меняется – театры начинают замечать современную пьесу, возникает их диалог с драматургами. Для меня новая драма – это движение, которое своей мощью пробило брешь в российском театре, и к нему стали прислушиваться. Современная пьеса вновь стала популярна, её стали искать. Произошло это через ряд усиленных акций, лабораторий, прихода новых драматургов. Сегодняшняя драма вновь борется с трудностями, меняется, но баланс выстроился. Возможно, он не слишком хорош и не всех удовлетворяет, но всё же он есть.
– Если отношение к драматургии изменилось, то почему в репертуарах прогрессивных театров, например, нашего города, не так много постановок современных драматургов? Будто театры чего-то боятся.
– Репертуарный государственный театр, как правило, полон стереотипов и страхов. Боится острых тем, молодой режиссуры, которая будет воплощать тексты в неканоническом рисунке. Хороший пример тому Екатеринбург. Представьте, вы приходите на «Первый канал» и просите сделать программу о театре. А вам говорят «идите на канал «Культура» – там ваше гетто». Разумеется, раз есть большой современный театр у Коляды, то другие площадки выбирают иное направление, прикрываясь тем самым гетто. И это не сильно правильно, ведь Коляда ограничен, как и любой человек. У него свои критерии, например, он не ставит не уральскую драматургию. Выходит, ей пропадать?
… А вообще, рассчитывать на большой интерес публики к драматургии не приходится. Если на пьесу или читку пришло пятьдесят человек – это уже немало. Общество не цельно, оно разделено на группы, и не стоит думать, что современная пьеса будет популярна так же, как эстрадный певец или спорт.
Досье «Облгазеты»
Павел РУДНЕВ родился 22 апреля 1976 года в Химках. В 1998 окончил театроведческий факультет ГИТИСа (специализация — современная драматургия). Театральный критик, помощник худрука МХТ имени А. П. Чехова. Ректор Школы-студии МХАТ по спецпроектам.
Многолетний эксперт премии «Золотая Маска», куратор программы «Маска Плюс». В разные годы – в жюри конкурсов: «Евразия», «Кульминация», «Любимовка», «Ремарка».
Автор книг: «Театральные взгляды Василия Розанова», «Мартин Макдонах. Человек-подушка и другие пьесы», «Драма памяти. Очерки истории русской драматургии с 1950-х до наших дней».
Переводчик пьес Мартина Макдонаха, Марка Равенхилла, Джеймса Патрика и других.
- Опубликовано в №162 от 07.09.2018
Сюжет
«Энергия слова»: литературная полоса
Знакомим с мнением и творчеством уральских поэтов и писателей.
