«В России всё может измениться за три дня, но ничего не меняется за сотню лет»

В год 60-летия «Урала», единственного в регионе толстого литературного журнала, «Областная газета» представляет его, читая вместе с молодыми авторами. Майский «Урал» читаем с режиссёром-документалистом Андреем ТИТОВЫМ.

– С занудством дилетанта уже в который раз пытаюсь понять «ноу-хау» иных поэтических опусов, публикуемых в «Урале». Поскольку поэзия – вершина словесного художественного творчества, особый способ организации речи, то всегда считалось: поэты – как минимум грамотные люди. Но что это?! В очередной раз, даже у уважаемых Евгении Извариной и Бориса Кутенкова, слова без знаков препинания словно брошенный на пол горох…

– Смущает тенденция, когда непонятное ценится в современной поэзии больше понятного. Пример из майского номера: «Клубок слюны береговой / (вкрапленья линьки сенбернара) / февральским свитером на раны/грехов морковных свежий рой…». Вот и не знаешь, за какую ниточку в этом клубке дёрнуть, чтоб распутать таящиеся смыслы. Иной раз по три раза стихотворение перечитаешь, прежде чем понять, что ты его не понимаешь. Возникает ощущение метафоры ради метафоры. Если ставилась цель поставить читателя в тупик своей неординарностью, то в моём примере она достигнута. Я лично не знаю, как и для чего «роговеет утро сутры», и даже представить себе такое боюсь. По мне, самое сложное – это писать просто. Возможно, не прав, скорей всего – отстал, но хочется за неожиданными образами и сравнениями узнавать (угадывать) собственные мысли и переживания, а не мучительно расшифровывать, что же хотел сказать автор. Созвучие же случилось при прочтении только одной стихотворной подборки. Валерий Котеленец вроде бы и метафор не избегает, и сравнения у него не самые робкие, а восприятию это не мешает. Может, потому, что много раз я сам об этих же «краеугольностях мирозданья» думал, да нужного слова не нашёл.

Андрей Титов, выпускник журфака УрГУ, работал ведущим на различных городских и областных телеканалах, ныне режиссёр-документалист, автор полутора десятков неигровых фильмов, лауреат российских и международных фестивалей, краевед и экскурсовод. Фото из личного архива А. Титова

– Проза – главное «блюдо» в любом толстом журнале…

– Согласен! И тут в майском «Урале» на всякий вкус своё кушанье. Я выбрал повесть Игоря Белкина-Ханадеева «Петли для рябчиков» – этакая крестьянская похлёбка, немудрёная, но солоноватая, исконная, как сама жизнь. И на много раз пробованная нашей литературой горечь сельского бытия. Всё та же история безрадостного взросления, дороги из ниоткуда в никуда, сплошные ухабы, а не жизнь. Об этом же писали Фёдор Решетников, Николай Успенский, Василий Слепцов. Но кто-то сказал, что в России «всё может измениться за три дня, но ничего не меняется за сотню лет» – и потому традиции народнической литературы живы. В одном походе братьев Степановых за продуктами до соседнего села раскрывается вся их жизнь – и жизнь их семьи, и жизнь множества множеств таких же семей, таких же сёл и захолустий. Чтоб затвердить это ощущение, автор населяет 27-страничную повесть множеством эпизодических персонажей из разных деревень. Друлёво, Пылинка, Заречье, Новосёлки – где-то бывшая медсестра живёт, где-то действующий самогонщик… Нужно ли перечислять всех неприкаянных жителей этих населённых пунктов, чтоб доказать, что везде живут одинаково? По-моему, лишнее.

– Пьеса «Восемь» – победитель международного конкурса «Лаборатория драматургов». Владимир Зуев, выпускник Екатеринбургского театрального института, ученик Коляды, живописует эпизод из жизни Романовых, использует отрывки из писем и дневников великой княгини Елизаветы Фёдоровны. На ваш взгляд, пьеса, прошедшая читку в «лаборатории», может быть востребована современным театром, или это всего лишь (огрубляю ситуацию) эксплуатация актуальной в этом году «царской темы»?

– Не думаю, что речь идёт о конъюнктуре. Чересчур неконъюнктурно написано. Фантасмагория на множество героев и множество реальностей. Незаметно речь героев переходит то в стихи, то в молитву, то в газетные выдержки. Настоящее растворяется в прошлом, явь перетекает в сон. Палачи становятся жертвами, стоят в исподнем и ждут приговора осуждённых. Очень сложная структура повествования. При прочтении иногда теряешься в этом многослойном пространстве реальности как видения, лозунга как исповеди и ожесточённости как отчаяния. Тем интересней будет посмотреть, как это разноречивое разнообразие будет воплощено на сцене.

– Ошеломила атакующая публицистика на «А зори здесь тихие…». Повесть Бориса Васильева давно признана классикой, и вдруг – претензии к правдоподобию. Первое желание – спорить. Но оно пропадает по мере того, как Леонид Павлов, занимающийся историей предвоенного периода, доходит до главной интриги своего исследования – сопоставления образа старшины Васкова и… Сталина…

– Не скрою, первое желание спорить для меня оказалось и вторым, и третьим. Очень уж похоже на схоластическое упражнение – из цепочки допущенных исторических киноляпов создать систему, а потом огорошить выводом из серии «что на что похоже». Самая сильная часть этого исследования (а работа, что ни скажи, проведена серьёзная) – доказательства того, что немецким диверсантам абсолютно нечего было делать в карельских болотах осенью 1942 года, а старшина Васков является никудышным стратегом: он даже запал гранаты при сборах то ли забыл, то ли потерял. Далее на основе этой доказательной базы идёт уподобление Васкова и Сталина. И тот, и другой допускали ошибки, один свято чтил программу ВКП(б), другой все уставы Красной армии, а главное – Васков ранен в левую руку, а у Сталина она от рождения сухая. Следовательно, авторы и повести, и фильма намеренно, мол, допустили такие шпильки в адрес советского руководства. Странно, правда, почему во время перестройки и в последующие 90-е ни Борис Васильев, ни Станислав Ростоцкий сами не поведали миру эту мучительную тайну – пришлось ждать благодарных исследователей их творчества. В любом случае, благодарен этому публицистическому очерку за возникшее вновь неумолимое желание пересмотреть «А зори здесь тихие…», прикоснуться к классике.

– Подлинное эстетическое удовольствие получаешь от «Печного волка» Станислава Востокова. С одной стороны, жаль, что эти деревенские истории, адресованные детям, в журнале выходят без иллюстраций, с другой – они столь живописны и точны по языку, что и без «картинок» вкусно, не правда ли?

– Как заведомый сторонник неправильного, но вкусного питания всегда начинаю с десерта. То же и с литературой – открывая «Урал», в первую очередь ищу раздел «Детская». И в очередной раз не ошибся. Читаешь прозу Станислава Востокова – и будто малины с молоком из детства попробовал. Какое незамутнённое, чистое послевкусие ребячьих впечатлений! Заповедный мир идиллической деревни, где живут множество старушек, один старик, а на каникулы к ним приезжают внучата. Там во время грозы можно оказаться в «самом нутре» у огромной собаки, трясогузки-сойки мешают всю весну запаять прохудившийся чайник, а Живучка ползучая начинает ворчать и ругаться, потому что она вовсе не растение, а человек. Есть над чем позабавиться и есть чему пострашиться. Главное – не запылить это светлое ощущение мира городской суетой и заботами. А по мне, коли и запылится, так особой беды нет. Всегда можно открыть очередную книжку «Урала», где на все случаи жизни литературы достаточно. И есть чему позабавиться, и есть чему пострашиться. Как апологет полезного и питательного чтения всегда с нетерпением жду выхода очередного номера. Чего и всем желаю…

• Опубликовано в №91 от 29.05.2018 под заголовком «В России всё может измениться за три дня…»