Дерсу и Холмс: найдите сходства

Раз в месяц «ОГ» представляет очередной номер единственного в регионе толстого литературного журнала. На сей раз читаем «Урал» с прозаиком Юлией Кокошко.

— Для затравки вопрос архипростой! Чего НЕЛЬЗЯ не прочитать в декабрьском «Урале»?

— Главы из книги Алексея Коровашко «Дерсу Узала: опыт биографии». Это не менее приключенческое повествование, чем любимый с детства роман Арсеньева.

Арсеньев открыл нам этого удивительного человека, у которого абсолютно свои взаимоотношения с природой, богами, потусторонним миром. Для него всё и все — люди. Звери — люди, вода — люди… Но в образ Дерсу Узала, по мнению Алексея Коровашко, Арсеньев заложил не только генотип, но и тип литературный. И как много, оказывается, тут параллелей!

Первая — герои Фенимора Купера. Согласитесь: между ними и Дерсу Узала много общего. Вторая и неожиданная — дядя Ерошка из «Казаков» Толстого. Сходство впервые подметил Пришвин. Но, вспомнив аналогии Пришвина, Алексей Коровашко предлагает свою, не менее интригующую параллель с… героями Конан Дойля. Дерсу Узала — Шерлок Холмс, Арсеньев — Ватсон.

— Неожиданные сравнения!

— Арсеньев и Ватсон — профессиональные военные, проходившие службу на окраинах своих империй, оба литературно одарены, что и позволяет им фиксировать мысли, поступки своих спутников. Те, в свою очередь, тоже похожи. Дерсу помогает людям выбраться из таёжных дебрей, Холмс — из непростых жизненных ситуаций. При этом в той и другой истории присутствует типаж «постоянного дурака» (название, конечно, условно), который делает неправильные умозаключения, чтобы впоследствии умный опроверг их и предъявил умозаключения правильные.

«Опыт биографии…» любопытен ещё и тем, что автор цитирует записки спутников Арсеньева, которые воспринимали Дерсу по-другому. И это — открытие для читателя.

— Юлия Михайловна, в одном из прежних обзоров наш гость-эксперт очень высоко оценил ваши рассказы, опубликованные в «Урале». Тем интереснее от вас, прозаика, услышать представление раздела прозы.

— Увлёк рассказ Бориса Телкова «Мытьё полов на ночь». Подобно тому, как Фолкнер в своих романах создал штат Йокнапатофа, где живут его герои, Борис Телков «основал» для своих персонажей город Темноводск. Место действия— одно, времена— разные. И сюжеты. А Телков — мастер сюжета. «Мытьё полов…» — новое тому доказательство.

1920-е… В рамках «охраны женской души от ужасов проституции» жители Темноводска решили поставить спектакль. Играть проститутку выпало комсомолке Тоне Капустиной. И так она здорово перевоплотилась, что… в неё влюбился весь город, а председатель облисполкома и вовсе забирает её в областной театр. Не место, мол, такой красотке в захудалом Темноводске.

Написано вкусно, весело. Единственное, что смущает, — автор «раздал всем сёстрам по серьгам», расставил все акценты. Читателю уже просто не о чем думать.

— Провокационный вопрос: а что автор должен был недоделать, чтобы читателю осталось где подумать?

— Знаете, у Эйзенштейна было правило — «не довинтить пол-оборота». Так интереснее.

Кстати, в этом смысле очень показательны два других рассказа из декабрьской прозы «Урала». «Признание» Татьяны Кольцовой — это такой глянцевый рассказ, где, уж простите за резкость, всё хорошо до противного. Существует жанр святочного рассказа, а тут — рассказ свадебный. Своё признание в любви герой решает написать крупными буквами на балконах дома напротив того, где живёт возлюбленная. И уж такой сироп во взаимоотношениях, что… так не бывает!

Наверное, эта литература кому-то тоже нужна, но мне по душе рассказ, который резонирует с «Признанием». «Валька Сунц» Ларисы Сониной. Героиня — женщина, которая, по современной терминологии, умеет жить. И правда, умеет! Везде сама пристраивается и всю родню пристраивает. Где устрашая людей, где подлаживаясь. В том числе — и в прямом смысле. Карьера, семейный клан, материальное благополучие выстраиваются на редкость успешно — до тех пор, пока приглянувшийся дальней родственнице студент-дипломник не смирился с шантажом и угрозами (а героиня — уже ректор университета). Взял и застрелился. И этот единственный, но непредсказуемый факт обрушил всё «строение».

Нельзя всё просчитать в жизни. Нельзя заставить её развиваться «по нашему хотению». Вот такому рассказу веришь. Он написан жёстко, даже — цинично. И — никакого сиропа.

— В «Урале» мне очень нравится рубрика «Чёрная метка». Самой формулировкой нравится. Точно и образно. Не просто и пресно — критика, мол…

— И в декабрьском номере в этой рубрике снова — Александр Кузьменков, которым я каждый раз восхищаюсь. Кузьменков — этакий тролль. Эрудированный, хлёсткий. Он любит взять известных, премированных авторов и «раздеть» их. Обкусать. Выискивает в произведениях безвкусные подробности, чудовищные цитаты и бьёт по ним. Наотмашь. При этом, правда, не всегда бывает прав в своих догматических представлениях о литературе. Когда он выискивает эпизоды, якобы не имеющие отношения к сюжету, и настаивает на их «ненужности» — можно спорить. Если уповать только на сюжетно значимое, то можно элементарно прочесть первую и последнюю страницы рассказа, повести ли — и всё будет понятно.

Помню, Александр Митта, преподававший нам на Высших курсах сценографии драматургию, учил, что в сюжете крайне необходим «посторонний элемент». Как раз для того, чтобы «создавать воздух», придавать повествованию стереоскопичность. Тогда сюжет «дышит». Но вот как раз в этом Кузьменков до обидного безапелляционен.

Но я бы так сказала: он блестяще делает своё чёрное дело. Сардонически рассматривает некоторые медийные персоны в литературе. Он — тот пацан, который кричит в толпе «А король-то голый!»