Роман Сенчин никогда не превращался в рупор «тусовки»

Несколько лет обозревая «Урал» с профессиональными читателями (критики, библиотекари, сотрудники литературных музеев, писатели), «ОГ» в 2020-м решила расширить географию собеседников. «Урал» – единственный в регионе толстый литературный журнал, а в чём и насколько он «единственный» в пространстве России? Что в нём – общий тренд современной отечественной литературы? А что эксклюзив? Мы предложили стать нашими собеседниками сотрудникам «литературных толстяков» из других регионов России. Первым согласился войти в проект журнал «Новый мир» – член редколлегии журнала, редактор электронной версии Сергей Костырко.

– Представлять февральский номер «Урала», мне кажется, легко в том смысле, что в нём нетрудно угадать лидера чтения – им станет повесть Сенчина «Петля»…

– И не только потому, что Роман Сенчин – один из самых читаемых сегодня писателей России. «Петля» – художественный комментарий к той общественно-политической ситуации в стране, которую мы переживаем. Сюжет повести задан реальным политическим сюжетом. Общая тональность повествования определена самим фактом военных действий, которые идут сегодня на территории Украины, – для автора повести они стали знаком не только политического, но и нравственного состояния нашего общества. К сказанному добавлю: Сенчин, для которого тема общественно-нравственного климата в стране всегда была темой больной, никогда не превращается в рупор той или иной политической тусовки. Разумеется, у писателя есть свои политические убеждения, с которыми можно соглашаться, а можно и не соглашаться, но они не «взяты напрокат» – Сенчин анализирует события сам и, соответственно, заставляет думать нас. Уверен: каждый взявший в руки февральский номер «Урала», как бы он ни относился к творчеству Романа Сенчина или к затрагиваемым в повести проблемам, прочитает её обязательно.

– Эмоциональный и интеллектуальный напор «Петли» таков, что, кажется, способен помешать полноценному прочтению других публикаций…

– Не стал бы преувеличивать это осложнение. Последовавшие за повестью Сенчина тексты вполне могут постоять за себя. Скажем, новелла (а по объёму – повесть) Владислава Пасечника «Человек из Красной земли» из цикла (эпоса) «Скарна». Это уже четвертая опубликованная «Уралом» «новелла» Пасечника, не убоявшегося после Джона Толкина, Урсулы Ле Гуин, Анджея Сапковского и других мастеров высокого фэнтези начать создание собственного мира. Это отнюдь не сказочно-уютный мир с полагающимися ему полюсами добра и зла, с неизбежной победой «добрых» в финале. Сама конструкция создаваемого Пасечником мира сложна, часто противоречива, очень похожа на те сочетания, которые мы наблюдаем в реальности. «Скарна» – фэнтези не только для подростков, но и для чтения вполне взрослого.

Или ещё один рассказ – «Лучше, чем муж» Александра Романова. Это рассказ про страшное: про любовь, которая втягивает героя как воронка, лишая, как ему кажется, способности самому управлять своей жизнью, лишая даже чувства собственного достоинства. Любовь, затянувшаяся на десятилетия. Лав-стори Романова написана от лица главного героя – с редкой откровенностью в изображении физиологии и психологии любви, с неразличением границ между «высоким» и «низким» в любви. Рассказ Романова в равной степени торжествующая «песнь любви» и акт сострадания герою, которого настигла эта «сука-любовь».

Что касается стихов в номере, они все заслуживают внимания, но я бы выделил – и не по принципу «хуже-лучше», а по тому, что легло на душу – подборку Виктора Смирнова «Из трёх последних книг, или Нелюбовь к осени». Стихи подчёркнуто «тихие», «меланхоличные», имитирующие дневниковые записи только для себя, предполагающие чтение медленное, «сосредоточенное». Стихи как бы чуть «косноязычные», но именно вот это «косноязычие» и делает их поэзией: у Смирнова свои отношения с поэтической гармонией. Попробуйте не торопясь прочитать «Лета маленькие своды…» или «Постояло несколько тёплых денёчков…».

Подборку Смирнова редакция публикует в годовщину смерти автора. Кроме неё в номере еще три прощальных текста: памяти Игоря Сахновского, Аркадия Застырца, Андрея Матвеева. Увы… И ко всем трём приложимы слова, которыми редакция представляла стихи Смирнова: публикации эти знаменуют не горестные даты смерти писателей, а их «постоянное и весьма ощутимое присутствие» в русской литературе.

– Рамки интервью, разумеется, не дают возможности рассказать обо всех заслуживающих внимания публикациях «Урала» – собственно, любой номер толстого журнала представляет собой своеобразную мини-библиотеку. Тем не менее спрошу: чего нельзя пропустить в номере, что для вас лично стало открытием?

– Пьеса Алексея Синяева «Взломанный. (Блог Экста)». Но должен оговориться: открытием этот текст стал, возможно, только для меня, потому как в театральных кругах имя Синяева уже замечено, а «Взломанный» оценён коллегами достаточно высоко.

Вообще, раздел «Драматургия» в журнале «Урал» – тема особая. Толстые журналы, включая и «Новый мир», в котором я проработал много лет, пьесы публикуют крайне редко. Публикуют, когда предложенная редакции пьеса воспринимается в первую очередь как явление художественной литературы, а уж потом как текст, предназначенный для сцены. Как, скажем, появившиеся в последние два года пьесы Дмитрия Данилова: это тексты достаточно специфичные, не всякий театр возьмётся ставить. Но в отличие от того же «Нового мира», «Урал» публикует пьесы в каждом втором номере. И разумеется, это – тексты, предназначенные для сцены. Но при этом читаются они и как «просто» литература. «Взломанный» Синяева – ярчайший пример. Для меня пьеса Синяева была – при чтении – художественной прозой высокого уровня. А когда в Сети я нашёл запись чтения этой пьесы актёрами, почувствовал, насколько она сценична. Но – почувствовал уже задним числом. «Взломанный», повторюсь, – явление современной художественной литературы. И по выразительности языка, и по выразительности той картины мира, которая возникает в монологе героя.

С одной стороны, передо мной, человеком старшего (и сильно «старшего») поколения, предстаёт герой дня сегодняшнего: видеоблогер, говорящий и думающий на нынешнем жаргоне молодых людей, человек, живущий в Сети, живущий Сетью. Что может быть современней? Но вот герой начинает рассказывать о своём детстве, и у меня начисто пропадает ощущение возрастной дистанции с персонажем. Детство героя проходило в небольшом уральском, когда-то шахтёрском, а ныне абсолютно депрессивном городке, и картины детства героя возвращают меня на пятьдесят лет назад, в собственное детство, которое проходило в Железнодорожной слободке города Уссурийска рубежа 1950–1960-х. Воду из лужи мы пацанами не пили, но гудрон вместо жвачки жевали))). При всём динамизме современной жизни в чём-то Россия остаётся прежней Россией.

Пьеса Синяева – остро социальная, даже социально-философская. У героя в детстве был близкий друг, сын уголовника-рецидивиста, ну а отцом героя был милиционер. У мальчиков один и тот же язык, на котором они говорят с окружающим миром, – они взяли его от своих отцов. Как будто у них был один отец, но расположенный по обе стороны от зеркала: где у одного рука правая, у другого – левая, и наоборот.

Основная часть монолога героя – рассказ про умирание отца и попытки сына удержать отца в этом мире. Это и попытка преодолеть многолетнее отчуждение, с которым отец, как кажется герою, относился к нему. Два родных человека и смерть… Что происходит в этот момент? Этот мотив становится художественной разработкой проблематики, которую в литературной критике именуют проблематикой экзистенциального. Герой пьесы, сводящий счёты с жизнью, пытается понять, как из неё уходить, не изменив себе в главном. Речь уже идёт о том, чем держится человек в жизни, и насколько выпавшая герою жизнь стоит того, чтобы за неё держаться…

Позволив себе столь подробный пересказ содержания, я выступил, как выразился бы герой, «спойлером-кайфоломщиком». Но пьеса Синяева – действительно художественное произведение, и как всякий художественный текст, допускает самые разные прочтения. Думаю, у каждого читателя пьесы будет свой вариант её содержания, и это нормально.

Знакомьтесь: наш собеседник

Сергей Павлович Костырко – литературный критик, эссеист, прозаик. Обозреватель и редактор проекта «Журнальный зал» в «Русском журнале». Член редколлегии журнала «Новый мир», редактор электронной версии «Нового мира» в Интернете. Член Союза писателей Москвы.

Родился в г. Артёме Приморского края. После окончания филологического факультета Московского педагогического института работал учителем в школе. С 1974 года живёт в Москве. В 1974–1980 гг. сотрудник журнала «Литературное обозрение». С 1986 г. сотрудник журнала «Новый мир», с 1998 г. также редактор интернетверсии журнала. С 1996 г. литературный куратор сайта «Журнальный зал».

В конце 1990-х Сергей Костырко стал первым российским литературным критиком, систематически работающим с литературными публикациями Интернета и анализирующим как произведения авторов, преимущественно публикующихся в Сети, так и собственные сетевые литературные проекты: литературные сайты, сетевые литературные конкурсы и т.п.

Публиковался как критик в журналах «Литературное обозрение», «Юность», «Октябрь», «Новый мир», «Знамя», «Согласие». Писал очерки для журналов «Вокруг света», «Северные просторы».

Автор книг прозы «Шлягеры прошлого лета» (М., «Книжный сад», 1996), «На пути в Итаку» (М., «Новое литературное обозрение», 2009), «Медленная проза» (М., «Время», 2012), «Постоянство ветра» («Издательские решения», 2017) и книги литературной критики «Простодушное чтение» (М., «Время», 2010).

Опубликовано в №037 от 29.02.2020 под заголовком Уральский «толстяк» в фокусе «Нового мира»