Век Екатеринбургского оперного театра музейщики уместили в относительно небольшую по размерам (всего три зала), но роскошную по замыслу и воплощению экспозицию «Сто сезонов чудес».
Входящего на выставку встречает вешалка с утверждением Станиславского. Далее, естественно, буфет: в витрине — оставшиеся от церемониального фуршета эклер и бутерброды. Вряд ли кто будет спорить, что антракт и буфет — неотъемлемая часть театра. Первый артефакт — молоток с сорока зарубками-годами монтировщика декораций Владимира Ланских. Символ театральной верности.
Выставочный проект для музея получился прорывным. Можно было развесить афиши и костюмы в хронологии, отдать должное Музыкальному обществу, с которого, собственно, всё и закрутилось. Но — скучно. Театр сложно уместить в выставку: как экспонировать эмоции, оставшиеся после спектакля? Решили «сочинить» театральную пьесу в 10 картинах (театр и война, золотой век, театр и мода, театр и власть...) и поставили её в музейном пространстве. Здесь есть партер и оркестровая яма, занавес и цеха, балетный класс со станком, сцена.
Любопытный экспонат — небольшие старинные весы. На чашах две таблички — «баня» и «театр». Последняя перетянула. В споре, что важнее Екатеринбургу, в котором в начале прошлого века жило чуть больше 60 тысяч человек, победил театр. Здание в центре города спроектировали совсем молодые архитекторы — Владимиру Семёнову и Константину Бабыкину было едва за 30. Результат их профессионального азарта — взмывший в небо «белый лебедь»: ни одного жилого здания выше театра не было. Чёрно-белая фотография — учения пожарных на здании оперного, как на первой высотке.
На огромном баннере партер и сцена, на которой царствуют артисты из первых золотых сезонов — Козловский, Лемешев, Аграновский, Мухтарова, Сливинская. Подлинный костюм из времени рождения театра, под «приглядом» музыкального кружка и УОЛЕ — скрупулёзная реконструкция боярской одежды.
Начинался наш театр, как и Большой в столице, с «Жизни за царя». 29 сентября 1912 года. Спустя сто лет день в день давали тоже «царский» спектакль — «Борис Годунов». Одежда самодержца — уже на выставке: в музее её увидели раньше, чем на сцене. В витринах три царских костюма — три эпохи, три разных взгляда на отношения театра и власти. Разделяют их увесистые колокола, звуки которых в оперных партитурах — извечные символы тревоги. Поодаль — стул. Ему сто лет. На таких же точно ещё сидят в ложах театра.
Фотографии, подлинные афиши, подробнейшие эскизы костюмов, сами костюмы, солидные сопроводительные тексты и короткие пояснения, живописные портреты артистов — вещественное наполнение экспозиции. В оркестровой яме — постаревшие арфа, скрипки, медные духовые. За кулисами можно всё трогать. Например, царское одеяние, шитое жемчугом и «камнями», весящее с десяток килограммов. Тяжёл труд артиста. А вот мечи и шлемы, ключи от волшебных замков — почти воздушные. Театр — иллюзия.
В мире балета можно примерить пуанты и попытаться встать в пятую позицию, держась за станок. Не умеете? Поможет фильм, идущий нон-стоп по телевизору, рассказывающий, как правильно надеть пуанты, как ходить в них.
В центре зала парит пачка самой титулованной свердловской балерины Нины Меновщиковой, усыпанная лепестками роз. Наверное, там есть и шипы, без которых трудно представить балет. Мысленно проследив прыжок балерины к потолку, увидите «Лебедя» Галины Улановой, плывущего под печальную музыку Сен-Санса.
Даутов, Вутирас, Китаева, Голышев, Петров, Колобов, Черменская, Титель, Бражник, Архипова, Окатова, Нестягина — имена, составляющие славу свердловского-екатеринбургского театра. Война, беды, но, невероятно, — каждый день зал полон. Паёк хлеба, положенный артистам. «Никак не могли точно отвесить военные 400 гр. Ведь тот хлеб пекли из тяжёлой муки, и кусочек был гораздо меньше», — говорит автор концепции «Ста чудес...» Татьяна Мосунова.
Какой театр без зрителя! Он здесь ассоциативно — через программки и бинокли, веера и дамские сумочки, через билеты и галоши на каблуках, в которые вставляли изящные туфельки. В таких платьях ходили на премьеры наши прабабушки, а в такой белой нейлоновой рубашке папа явно приглашал маму на свидание. Слушали Штоколова. Его и сейчас можно послушать. Стоит подойти к его портрету, надеть наушники, и зазвучит знаменитая ария Сусанина.
