Уральские ученые десятилетиями изучают последствия Кыштымской трагедии

Члены Международного союза радиоэкологов говорят, что коллегам Уральского отделения Российской академии наук «повезло». Иностранцы ищут радионуклиды по едва заметным следам в продуктах питания и ещё бог весть где. А наши биологи изучают Восточно-Уральский радиоактивный след (ВУРС), что простёрся почти на 17 тысячах гектаров.

Нашли чему завидовать —скажут читатели. Но учёные не просто наблюдают последствия Кыштымской трагедии. Доктор биологических наук, заведующая лабораторией экспериментальной экологии Института экологии растений и животных УрО РАН Вера Позолотина исследует отдалённые эффекты в популяциях растений, чьи предки обживали территорию ВУРСа в условиях повышенной радиации. Не так давно Веру Николаевну наградили премией имени Николая Тимофеева-Ресовского. С него собственно и началась на Урале радиобиология. Выйдя из челябинской «шарашки» в 1955 году, опальный учёный организовал в Свердловске лабораторию биофизики на базе Уральского филиала РАН. Одновременно читал лекции студентам университета о влиянии радиации на организмы и работал на биостанции, основанной в Ильменском заповеднике. Зная, как бестолково хранятся ядерные отходы на секретном объекте, Тимофеев-Ресовский предупреждал о грозящей катастрофе. Но его не услышали.

Радиоэкологов долго не допускали к ВУРСу, ставшему государственным радиационным заповедником. «Уральский Чернобыль», как называют катастрофу, на ПО «Маяк» случился в 1957 году, а разрешили исследовать эту территорию лишь с 1993 года. Тремя годами раньше Вера Позолотина, правда, уже изучала дружные семейки одуванчиков в буферной зоне ВУРСа.

Почему объектом научного исследования стал одуванчик лекарственный? Ну, нравится он Вере Николаевне.

— Не такой изученный, как любимая генетиками мушка-дрозофила, но удобный для любых, вплоть до молекулярно-генетических исследований. Зародыши одуванчика развиваются часто из неоплодотворённых яйцеклеток, без участия отцовских хромосом. Следовательно, семена одного растения представляют собой фактически семью, или клон.

Главным же личным вкладом в большую науку Вера Позолотина считает то, что ей с учениками удалось выйти на природу и на широких просторах ВУРСа начать изучение отдалённых последствий хронического воздействия радиации на флору.

В настоящее время основным загрязнителем зоны ВУРСа является стронций-90. Дополнительное загрязнение территории ВУРСа цезием-137 произошло в 1967 году, когда озеро Карачай, куда сбрасывали радиоактивные отходы, сильно обмелело. Радиоактивный ил и песок с его берегов разнесло ветром.

Одуванчик — синантропное растение (от греч. syn вместе и anthropos человек), как лопухи, крапива и прочие спутники жилья. Людей из опасной зоны переселили. Заражённую почву на полметра сняли и вывезли. Человек сможет без опаски поселиться здесь лет через 200, когда распадутся последние радионуклиды-долгожители. А одуванчики уже давно тут! И не они одни. Вместо загубленного хвойного леса территория ВУРСа покрылась березняками. Берёзки, правда, стоят местами будто пьяные — вкривь и вкось. Травы тоже удивляют: однополое растение может стать здесь гермафродитом, лопух поразит пятиметровыми листьями, а плотное соцветие вдруг распушится в метёлку... Однако уродство отдельного организма и даже мутация его генома мало говорят о том, как это скажется на жизнеспособности всей популяции. Естественный отбор бесполезное отбракует.

Любое сообщество, будь то люди или популяция растений, существует в пространстве и во времени. Радиоэкологам важно время.

Семена, собранные с одуванчиков, растущих в буферной зоне ВУРСа, учёные посеяли в «чистую» почву. Те дали высококачественное потомство. И так на протяжении нескольких поколений. Выходит, мощная радиостимуляция пошла растениям на пользу? Увы... На четырнадцатый год наблюдений семена облучённых предков не взошли. Потомство тех, кто длительное время испытывал радиационный стресс, оказалось крайне чувствительным... Что-то пошло не так. И популяция рухнула.