Валерий Чарушин – о проблемах современной науки и своём уходе с поста директора Института органического синтеза УрО РАН

10 мая известному российскому химику, вице-президенту Российской академии наук, председателю Уральского отделения РАН, директору Института органического синтеза УрО РАН Валерию ЧАРУШИНУ исполняется 70 лет. Накануне юбилея Валерий Николаевич раскрыл тайну своего места рождения, рассказал, какие проблемы имеются сейчас у Уральского отделения РАН, почему реформа государственных академий наук в России не оправдалась и почему он продолжает жить на Среднем Урале.

По документам родился в посёлке Еланский, но по факту — в деревне Порошино. Точнее, в свидетельстве о рождении было написано «почтовое отделение Порошино» – маленькой деревни на окраине посёлка Еланского Камышловского района Свердловской области, а когда мне стали выдавать паспорт, то указали местом рождения посёлок Еланский. Видимо, Порошино на тот момент уже нельзя было счесть даже за деревню. В любом случае первые десять лет жизни я провёл в Еланском – военном городке, куда моего отца, офицера Советской армии, прошедшего с боями всю войну, направили для дальнейшей службы. Там располагалась учебная дивизия, было много военной техники, спортивных сооружений, и в те годы я с удовольствием ездил с отцом на разных видах бронетехники, а в школе много времени уделял занятиям физкультурой.

Но одно из самых ярких воспоминаний того времени – сбор всей нашей семьёй дикой клубники на полигоне, когда там не было стрельб. Ягоды росли в изобилии именно там и имели отменный вкус. Интересно, что стало с этим военным городком сейчас – после отъезда из Еланского я был там сразу после окончания института на летних военных сборах. А потом с женой Ольгой нам удалось посетить Еланский в начале 2000-х годов. Но это был не лучший период в развитии страны, и той ухоженности военного городка и порядка, которые мне запомнились с детства, к сожалению, уже не стало.

«Пойдём на химфак: там девчонок много и поступить легче». Так сказал мой друг Володя Антонов, и в итоге я решил пойти на химико-технологический факультет Уральского политехнического института. Но, конечно, не только по этой причине. Мне нравились многие естественные науки, однако я предпочёл именно химию: середина 60-х прошлого века – время активной химизации страны, строилось много заводов, появились первые полимерные материалы, и все с удивлением смотрели на пластиковые ручки и изделия из нейлона. Это сейчас мы не представляем нашу жизнь без синтетических материалов, а тогда химия только начала определять благополучие человека, обеспечивать нашу жизнь необходимыми материалами. Родители выписывали журнал «Химия и жизнь», и мне запомнилось высказывание министра химической промышленности СССР Леонида Костандова: «Какая химия – такая и жизнь!».

Благодарен судьбе за то, что познакомился с Олегом Чупахиным. В то время сегодняшний академик РАН был доцентом УПИ, а я, будучи второкурсником, посещал кружок СНТО (студенческое научно-техническое общество), который он вёл. Мы уже 50 лет работаем вместе и все эти годы занимаемся вопросами модификации связи С-Н – одной из самых распространённых химических связей в органическом мире. Горжусь тем, что сотрудники нашего Института органического синтеза создали уникальные технологии получения фторхинолоновых антибиотиков (пефлоксацин, левофлоксацин), взрывчатых веществ специального назначения, полимерных материалов. К важным изобретениям уральских химиков-органиков относится и лекарственный препарат триазавирин. О нём уже много сказано и доказано, что он эффективен при профилактике и лечении не только ОРВИ и гриппа, но и COVID-19. Народная молва способствовала продвижению этого препарата без всякой рекламы – полтора миллиона упаковок триазавирина было продано на российском рынке в прошлом году.

Нужен вирусологический центр. Пандемия коронавируса научила нас многому и показала, что России остро не хватает современного специализированного научного учреждения, которое бы занималось вопросами вирусологии, включая поиск и тестирование новых противовирусных средств. Вопрос о создании такого центра в прошлом году уже поднимался на общем собрании РАН. В стране, конечно, есть Вирусологический центр Министерства обороны России, но у него свои специфические задачи. Самое интересное, что раньше в Москве успешно работал Институт вирусологии имени Ивановского, но несколько лет назад в ходе реформы научных институтов его присоединили к НИЦ эпидемиологии и микробиологии имени Гамалеи, потеряв при этом значительную часть специалистов вирусологических подразделений.

Реформа РАН не улучшила состояние научных институтов. Первые пять лет после моего вступления в должность председателя Уральское отделение развивалось неплохо, в том числе в плане развития научной инфраструктуры: мы достроили новое здание Института математики и механики, ввели в эксплуатацию здание Института электрофизики, начали строительство жилого дома для молодых учёных, а также нового корпуса Института геологии и геохимии. Ежегодно на приобретение научного оборудования институтам УрО РАН выделялись сотни миллионов рублей. Но в результате реформы РАН в течение пяти лет с 2014 по 2018 год не было никакого обновления приборной базы. Сегодня научные институты распределены по трём категориям и, если институты первой категории (таких в Екатеринбурге восемь) получают ежегодно какие-то средства для обновления приборной базы, то научные институты второй и третьей категорий просто перестали развиваться. К примеру, Институт геофизики УрО РАН почти десять лет не получал никаких средств для приобретения научных приборов. Проблем много и из-за несовершенства региональной научно-технической политики. В частности, сегодня зарплата научных сотрудников зависит от средней по региону, и получается, что научные сотрудники, выполняя одну и ту же работу в Москве, Екатеринбурге или Новосибирске, получают разное вознаграждение. Это, конечно, не способствует закреплению научных кадров в регионах.

Конкуренция есть и в науке. Любой учёный стремится опубликовать результаты своей работы в авторитетных научных журналах. Из этого складывается научный авторитет и успех людей науки. Существует несколько критериев определения успешности учёного, один из них – индекс цитирования работ, показывающий, сколько раз на вас сослались коллеги. Другой критерий – участие в крупных научных конференциях, конгрессах мирового уровня в качестве пленарного докладчика. Наконец, существует мнение экспертов, признание научного сообщества.

Учёные – такие же люди. Все человеческие ценности нам не чужды, и, несмотря на постоянную занятость и порой «командировочный» образ жизни, многие создают крепкие семьи. Я, например, женился ещё в студенчестве. С женой Ольгой мы учились в одной студенческой группе, и с той прекрасной поры являемся единомышленниками по многим вопросам – понимаем друг друга с полуслова. В следующем году будем отмечать золотую свадьбу. Сын Александрокончил физико-технический факультет УрФУ по специальности «информационные технологии».

Пандемия сильно изменила любимый отдых. По характеру деятельности мне довелось много путешествовать, в том числе как автотуристу, и посетить многие живописные уголки в России и в других странах. Не расстаюсь с фотоаппаратом и люблю фотографировать. К сожалению, из-за коронавируса в 2020 году мы с женой и друзьями уже никуда не ездили. Вероятно, не поедем и в этом году, даже несмотря на то, что привились от COVID-19. Но зато стали проводить с супругой много времени на даче. Природа, свежий воздух – такой отдых нам тоже нравится.

Не представляю жизни не в России. Когда в 80-е годы я неоднократно стажировался в Голландии, мне поступали предложения остаться и продолжить исследовательскую работу. Но я не мыслил, как можно решиться на такой шаг: в России друзья, родные, просто существует какая-то внутренняя привязанность. Переезд в другую страну связан с массой проблем – как правило, никто не гарантирует вам вхождение в постоянный штат лаборатории. Вы получаете временный контракт, который потом необходимо продлевать. Нужно заново завоевывать авторитет, постоянно утверждаться, а на чужой земле это сложно, особенно первое время. Проблем много, в том числе и таких, которые возникают не сразу – как сохранить в семье свою русскую культуру, свои истоки.

На должности председателя УрО РАН уже задержался. Я занимаю эту должность 13 лет – дольше всех моих предшественников. Но через год этот пост займёт кто-то другой: должность выборная, и по новому уставу РАН на ней нельзя быть больше двух сроков, а у меня заканчивается второй контракт в конце 2022 года. С поста директора Института органического синтеза я ухожу 10 мая этого года – тоже заканчивается контракт, но я рад, что есть кому передать эстафетную палочку. Будет больше времени для написания научных статей, монографий, может быть, для ещё какой-то деятельности. «Надо же, мне пошёл уже восьмой десяток», – с изумлением говорила моя бабушка. Сейчас я часто вспоминаю её высказывание, так как сам подошёл к этому рубежу, но надеюсь, что всё будет, как и прежде.

• Опубликовано в №81 от 08.05.2021