Ближе всех

Человек, решивший посвятить себя политике, принимает на себя огромные риски. Чем выше ставки, тем неразборчивее в средствах становятся противники. Но, в конце концов, участвовать или нет в этой непредсказуемой игре — выбор самого человека.

Близкие таких людей разделяют с ними все опасности. С той лишь разницей, что у них-то такой свободы выбора нет. Они просто идут по жизни с теми, кого любят, кто может или всё выиграть, или всё проиграть. Они переносят с ними все испытания.

А если муж — не просто политик, а революционный лидер? Если он задумал сломать систему не где-нибудь, а в России? Без преувеличения — почти смертельный трюк.

Она махнула рукой...

Борис и Наина Ельцины, безусловно, хорошо знали историю России ХХ века. В то время как отец Бориса Николаевича, простой рабочий, по доносу мотал срок на строительстве канала Волга—Москва, вождь уже готовил отстрел своих (как ему казалось, нелояльных) соратников. Борис и Наина уже закончили институт, когда Хрущёв расправился сразу с несколькими политическими конкурентами — Молотовым, Маленковым, Кагановичем, Булганиным, оставив их, правда, в живых. Ельцин был главным инженером Свердловского домостроительного комбината, когда в политическое небытие был отправлен сам Хрущёв. Наконец, лишившиеся затем своих постов Семичастный, Шелест, Шелепин, Подгорный... Был человек — и нет человека (даже если физически он существует). Нет человека — нет проблемы. От впавших в политическую немилость шарахались как от прокажённых.

Что должна была чувствовать супруга партийного лидера Москвы, например, в ноябре 1987 года? Напомним: уже осуждённый пленумом ЦК, но ещё занимавший должность первого секретаря МГК партии Ельцин после сердечного приступа оказывается тогда в реанимации кремлёвской больницы. Через два дня — звонок Горбачёва с требованием «подъехать» на пленум горкома.

—Михаил Сергеевич, я даже до туалета с трудом дойти могу.

—Ничего, врачи помогут.

И врачи «помогли». Накачанный стимулирующими средствами Ельцин в течение нескольких часов выслушивает, как бывшие подчинённые размазывают его по стенке. А затем, едва держась на ногах, произносит покаянную речь. Когда пленум заканчивается, он продолжает сидеть на сцене, обхватив голову руками...

Борис Минаев в книге «Ельцин», вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей» (несомненно, на сегодня наиболее подробной, интересной и психологически точной биографии первого Президента России), приводит воспоминания Наины Иосифовны: «Когда его привезли с пленума горкома, я кричала, что так поступали только фашисты в концлагерях, что это даже хуже, что Горбачёв палач. Не знаю, передал ли начальник охраны ему эти слова...».

...Ранним утром 19 августа 1991 года, на даче в Архангельском, в комнату влетела дочь Татьяна: «Переворот!». Вместе с соратниками Ельцин составляет обращение к российскому народу, а затем на служебной машине, мимо колонн бронетехники, направляется в Белый дом. Вот что он вспоминает о том смертельно опасном моменте в книге «Записки президента»:

«Перед самым отъездом из Архангельского жена остановила меня вопросом: „Куда вы едете? Там же танки, они вас не пропустят...“. Надо было что-то сказать, и я сказал: „У нас российский флажок на машине. С ним нас не остановят“. Она махнула рукой. Мы уехали. Я хорошо помню это чувство, когда я, в тяжёлом бронежилете, огромный, неуклюжий, пытался сообразить, что сказать жене, чем успокоить, и вдруг ухватился мыслью за этот флажок. Такой маленький».

Сама Наина Иосифовна с детьми скрывалась на квартире одного из сотрудников охраны. Она звонила мужу в Белый дом из телефона-автомата...

...Наконец, вечерние часы 3 октября 1993 года. Она, как и все в тот вечер, конечно же, видела погасший внезапно экран телевизора. Она знала, что муж только что на вертолёте отправился в Кремль. Она слышала, разумеется, что Хасбулатов пообещал «выкинуть ельцинскую хунту» из Кремля.

А потом случились: предвыборная кампания 1996 года, когда власть её мужа висела на волоске; шунтирование президентского сердца со всеми сопутствующими этому рисками; крах рубля в 1998-м и полная политическая неизвестность, когда за полтора года ему пришлось сменить нескольких премьер-министров.

Непостижимо, как в центре такого количества бурных событий продолжал стоять всего один человек. И рядом с ним всегда находилась его жена.

«В Свердловске я обретаю силы»

Несколько лет назад в одном из интервью Наина Иосифовна откровенно призналась, как тяжело она пережила переезд в Москву. Муж — на работу в горком, дети — по своим делам, а она, оторванная от привычной среды, от любимой работы, в отчаянии бродила по столичным улицам.

А интервью Эльдару Рязанову? Помните, в страстную субботу 1993-го, за несколько дней до референдума о доверии президенту (то есть опять-таки в обстановке полной неопределённости), знаменитый режиссёр беседует с ней в машине?

—Вы же провинциалка, вы приехали в Москву из самого центра России — из Свердловска, — говорит Рязанов. — Какие ощущения от города у вас сложились?

—Если сказать честно, нам так не хотелось ехать в Москву! — отвечает Наина Иосифовна. — Я не хочу обидеть москвичей. Я знаю, как они любят Москву и живут Москвой. Но нам никогда сюда не хотелось... Я помню: увидишь во сне, как мы переезжаем — и проснёшься вся в слезах... Дети привыкли, они адаптировались. А я... я себя дома здесь не чувствую до сих пор. Вы знаете, когда я приезжаю в Свердловск, я там обретаю силы. Мне это на месяц даёт заряд!

—Просто вы здесь всё время живёте как на пороховой бочке, как на вулкане, — реагирует Рязанов.

—Да. Столько грязи, сколько здесь на нас вылили, я за всю свою жизнь даже йоты не получала. Борис Николаевич никогда сюда не просился. Наоборот, отказывался. Хотя, конечно, слоёный пирог жизни скорее познаешь в Москве, чем на периферии — там жизнь проще.

И она до сих пор любит приезжать в Екатеринбург — на кубок Ельцина по волейболу, на вручение ельцинских стипендий, просто на День города...

Свердловск в советское время был нашпигован (отчасти это касается и нынешнего Екатеринбурга) «интеллектуальными производствами» оборонного характера, научно-исследовательскими, проектными, академическими и просто учебными институтами.

Тому, кто долго здесь живёт, конечно же, знаком привлекательный тип женщины-инженера — основы любого коллектива технической интеллигенции. Она — и уважаемый профессионал, досконально знающий дело; и «белка в колесе», успевающая после работы или в обеденный перерыв заскочить в магазины; и заботливая мать, прямо с рабочего места, по телефону, опекающая детей-школьников. И во всём — море обаяния, интеллигентности, уважения к окружающим.

Если все эти черты включать в забытое уже понятие «советский человек», то, конечно, Наина Ельцина была таким советским человеком.

Наина Иосифовна уже жила в Москве, когда в Свердловске «советские люди» стали выходить на улицы, требуя демократии и защищая её мужа. Автор этих строк был очевидцем тех митингов и готов засвидетельствовать: на площади 1905 года, на пятачке за Дворцом молодёжи, на пустыре у «Космоса» стояли, в значительной мере, именно те 50—55-летние женщины-инженеры, ещё недавно выходившие на первомайские демонстрации и, казалось бы, полностью преданные системе. Самыми горячими поборниками перемен были именно они.

Конечно же, цену этой системе они знали и раньше. Конечно же, не вдруг к ним пришло осознание того, что между дефицитом колбасы и дефицитом политических и экономических свобод существует прямая связь. Но то, о чём в поздние брежневские времена можно было, уже почти не таясь, говорить в курилках, теперь стало можно произносить на площадях.

Они смутно могли догадываться, что грядущие перемены лично им мало что принесут. Скорее, наоборот, оборонку, всяческие КБ и НИИ, существовавшие на вливания из госбюджета, ждали тяжёлые времена.

Но они так устали от лжи, от трескотни сначала о «развитом социализме», а затем о «перестройке», что поверили человеку, ещё в Свердловске доказавшему свою честность и умение работать.

Главной движущей силой революции конца 80-х — начала 90-х годов было поколение шестидесятников. Многое повидавшие, состоявшиеся люди, убеждённые поначалу в возможности социализма с человеческим лицом, постепенно приняли неизбежность более крутых перемен.

Само собой, они были очень разными. И путь их к внутренней убеждённости — так жить нельзя! — был совершенно различным.

Можно было впитывать дух свободы на знаменитых поэтических вечерах в Политехническом, внимая Вознесенскому, Рождественскому и Окуджаве. Можно, как Горбачёв, оказаться делегатом 22-го съезда КПСС и стать очевидцем очередной яростной атаки Хрущёва на Сталина и сталинизм. А можно, как Ельцин, с утра до вечера мотаться по стройплощадкам, подвергаться выволочкам в партийных кабинетах, самому прослыть «крутым руководителем», а потом взять да и сказать в беседе с корреспондентом строительной многотиражки:

—В наше сознание внедрили вредное, на мой взгляд, понятие простых решений. Это означает, что бригадир всегда прав, и так по ступенькам. Всё в жизни нашего человека как бы рассчитано, ему не надо думать о своей судьбе, его приучили к системе простых решений. Нас отучили думать своей головой. (Факт этот описан в книге Виктора Дворянова «Вехи судьбы»).

Супруги Ельцины, как, впрочем, и супруги Горбачёвы, безусловно, относились к поколению шестидесятников не только по возрасту.

Эра Водолеев

А с чем вообще в российской истории можно сравнить реформы президента Ельцина? С преобразованиями Александра II, отменившего крепостное право? Но помазанник Божий действовал, разумеется, в отсутствии жесточайшей политической конкуренции и совсем не затрагивал политических основ империи. С Горбачёвым и его перестройкой? Это была пусть и ошеломившая мир, но всё-таки декларация о намерениях, к тому же из-под её автора в финале просто выдернули страну.

Увы, в отечественной истории мы не находим аналогов. Но зато можем увидеть параллели, присмотревшись к деятельности таких американских президентов, как Авраам Линкольн и Франклин Рузвельт.

«Ну и сравнение!» — скажет кто-то. Великие деятели, чей вклад в историю неоспорим, — и до сих пор на все лады склоняемый в политических спорах, прямо-таки ненавидимый некоторыми Ельцин?! Так ведь и Линкольна с Рузвельтом мало кто из их современников почитал за пророков. Деятельность первого сопровождалась кровопролитной гражданской войной, апофеозом же ненависти к президенту-революционеру, отменившему рабство, стало его убийство. Франклина Рузвельта все 12 лет президентства травила пресса, каждый раз рассуждая о его грядущем провале на выборах как о деле решённом. (Сравните с Ельциным 1995-го — начала 1996-го годов, когда его как политика все списали со счетов).

Параллели прослеживаются даже в некоторых деталях биографий столь, казалось бы, разных людей.

Семья фермера, в которой родился Линкольн, в поисках лучшей доли металась по стране: Кентукки — Индиана — Иллинойс. Уральские крестьяне Ельцины от ужасов коллективизации бежали сначала в Казань, затем осели в Березниках.

Юный Линкольн, желающий узнать страну, подрядился доставить в Новый Орлеан баржу с грузом продовольствия. Это было трудное, полное опасностей плавание вниз по Миссисипи (свыше двух тысяч километров!). Но на следующий год будущий президент не побоялся повторить приключение.

Юный Ельцин вместе со сверстниками отправился искать исток реки Яйва. Возвращаясь, ребята заблудились и почти неделю проплутали по тайге. «В конце концов мы всё-таки вышли к реке, — вспоминает он в „Исповеди на заданную тему“, — нашли нашу плоскодонку, сориентировались, но из-за грязной воды у нас начался брюшной тиф. У всех. Температура — сорок с лишним, у меня тоже, но я на правах, так сказать, организатора, держусь. На руках перетащил ребят в лодку, уложил на дно, а сам из последних сил пытался не потерять сознание, чтобы лодкой хоть как-то управлять, она шла вниз по течению...».

А путешествие Ельцина-студента на крыше вагона по Советскому Союзу? Не имея ни копейки денег, в соломенной шляпе, за два месяца он побывал в Москве, Ленинграде, Минске, Киеве, Симферополе, Ростове, Куйбышеве... Оказавшись на крыше вагона рядом с бывшими зэками, чуть было не проиграл им в карты... жизнь.

Линкольн в своём городке слыл одним из самых непобедимых силачей и никогда не уклонялся от кулачного «выяснения отношений». А первое в его жизни предвыборное собрание сопровождалось потасовкой, во время которой будущий великий президент решительно усмирил дерущихся. Сравните это со следующей цитатой из воспоминаний Ельцина о своей юности: «Ещё у нас бои проходили — район на район: человек по 60-100 дралось. Я всегда участвовал в этих боях, хотя и попадало порядочно». Всё это — ещё и в качестве иллюстрации того, человек какого характера, какого темперамента находился с Наиной Иосифовной большую часть её жизни.

...Аристократ Франклин Рузвельт руководил Соединёнными Штатами из инвалидной коляски. Ну как тут не вспомнить вызывавшие панику на финансовых рынках госпитализации Ельцина в ЦКБ, его инфаркт за несколько дней до второго тура выборов, операцию на сердце, длительную реабилитацию...

Реформы, которые осуществляли Рузвельт и Ельцин, положим, были абсолютно противоположны по своим смыслам. Первый прибег к государственному вмешательству в совершенно разрегулированной, тонувшей в рыночной стихии стране. Другой, наоборот, открыл все двери и окна в зарегулированной до предела командной экономике, посчитав спасительным приток свежего воздуха и ослабление роли государства. Но сколь решительны оба были в проведении давно назревших болезненных реформ! Решительны — несмотря на яростное противодействие огромной части общества.

Водолей, по определению астрологов, — знак будущего. Что бы ни делали представители этого знака, они, как правило, остаются мечтателями, всегда думают о грядущем, вызывая изумление, непонимание, раздражение тех, кто живёт лишь настоящим. Выдающихся Водолеев — Авраама Линкольна, Франклина Рузвельта, Бориса Ельцина — ничуть не смущала косность современников. Наградой же им стали успешно осуществлённые преобразования.

«Успешно?» — вскинут брови многие, хорошо помня и остановившиеся в 90-е годы заводы, и многомесячные задержки зарплаты, и галопирующие цены, и нищих пенсионеров...

Ну а где, скажите, попытка радикально изменить жизнь приводила к немедленным результатам? В начале всегда становится только хуже — это закон. Когда новая система постепенно устаканивается, когда раскрывается заложенный в ней потенциал, у власти оказывается (и получает, соответственно, все комплименты) уже другое поколение политиков.

Ценники с несколькими нолями и огромные клетчатые сумки челноков — всего лишь видимость того времени. Как, впрочем, и стремительно заполнившиеся товарами прилавки магазинов. Сущность же эпохи — в революционном стремлении перейти к тому укладу жизни, по которому живёт весь мир (то есть к частной собственности, свободной инициативе, экономической и политической конкуренции). Видимость будет медленно отходить на второй план, сущность останется навсегда.

Нам не дано знать, что историки скажут об эпохе Ельцина через пятьдесят, через сто лет. Но надо ли говорить, как далеки будут эти суждения от продиктованных политической конъюнктурой оценок февраля—марта 2012 года?

«Это настоящая высота!»

До президентских выборов 1996 года оставалось около трёх недель, когда в Кремль прибыла делегация воюющей Чечни. Вероятно, многие помнят кадры бурного начала тех переговоров: Яндарбиев категорически возражает против предложенного плана рассадки за столом, требует, чтобы российский президент сел прямо напротив него, а не в торце стола. Ельцин парирует: «Мы с вами не равны!». Тем не менее после двухчасового разговора удаётся подписать соглашение о полном прекращении боевых действий.

На завтра, 28 мая, пока чеченская делегация отдыхает на шикарной подмосковной даче (по сути, в качестве заложников), Ельцин преподносит сюрприз стране и миру: он отправляется с визитом в Чечню, посещает там одно из сёл, разговаривает с женщинами и стариками, затем перелетает на вертолёте в Грозный, где встречается с военными... Охрана, естественно, была резко против посещения мятежного региона, грозя ему возможными покушениями. Он, естественно, и слушать не стал.

А что же родные? Вот цитата из нашумевшей книги актрисы Татьяны Егоровой «Андрей Миронов и я» — автор в тот момент находилась в квартире знаменитой Марии Мироновой:

«...Неожиданно для Марии Владимировны раздался звонок в её дверь, она, как обычно, в халате, в сеточке варила постный суп рататуйчик. Шлёп, шлёп к дверям. На пороге — жена президента Наина Иосифовна.

—Мария Владимировна, извините, что я без звонка. Борис Николаевич улетел внезапно, ничего не сказал, я очень волнуюсь.

Сели с Наиной Иосифовной за стол на кухне. Марья поставила серебряные рюмки, рябиновую, налила супчику, поели, выпили, поговорили, душу отвели. Потом ещё налили — и супчика, и рябиновой.

—Только мне без сметанки, — попросила Наина Иосифовна. — Я со сметанкой вкуса не чувствую.

Мария Владимировна — умная — отвела все мысли жены президента от Чечни. Тут и охрана звонит — мол, прилетел! Простились они как лучшие подруги — приникли сердцем друг к другу за эти два часа.

—Какая же она умница, — говорила после встречи мне Марья. — Как скромно одета, как просто себя ведёт, и главное для неё не она сама, а человек, который сидит напротив. Это настоящая высота!».

Непредсказуемый, резкий, бескомпромиссный, неудобный Ельцин. И — мягкая, приветливая, общительная, умеющая вызвать симпатию в любом собеседнике Наина Иосифовна. Если противоположности сходятся, то эта семья — ярчайшее тому доказательство.

У всех был свеж в памяти образ Раисы Максимовны — всегда эффектно выглядящей, но при этом эмоционально предельно сдержанной, взвешивающей каждое слово первой леди. Образ этот, как все хорошо помнят, вызывал отторжение у страны, не привыкшей к тому, чтобы супруга главы государства играла хоть какую-то роль.

Учитывала ли Наина Иосифовна негативный опыт предшественницы? Если и учитывала, то лишь в одном — стараясь не появляться уж очень часто на телеэкранах. В остальном же она просто оставалась самой собой: во всех ситуациях была доброжелательной и естественной. И образ этот был понят и принят страной.

Роль жён в принятии их мужьями политических решений всегда была, есть и будет предметом спекуляций. Михаил Горбачёв никогда не скрывал, что супруга всегда была его лучшим советчиком, охранники вспоминают, как по вечерам Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна наматывали круги вокруг дачи. Наина же Иосифовна не раз говорила, что пытаться влиять на мужа было просто бессмысленно, он всё равно всё делал по-своему.

В книге «Записки президента» Борис Ельцин задаётся вопросом: «Понимает ли жена, кто мой друг, кто враг, какова логика моих решений, старается ли давать советы?». И тут же признаётся в сложности ответа: «Её советы — безмолвны. Она прекрасно всё чувствует. И реагирует молча или очень сдержанно. Но я всё вижу».

Чувствовала ли она себя за ним как за каменной стеной? На сформулированный таким образом вопрос Бориса Минаева она, немного подумав, ответила утвердительно: «Не потому что он добывал какие-то там блага. Он вообще не знал, что такое деньги в бытовом, житейском смысле. Просто, понимаете, я прожила всю жизнь с очень интересным, глубоким человеком...».

Пока мужья заседают

В 2009 году, когда американское консульство в Екатеринбурге отмечало 15-летие, госсекретарь США Хиллари Клинтон направила его сотрудникам, а также жителям Среднего Урала видеообращение. Вспоминая свой визит в наш город в 1997 году, упомянула она и о впечатлении, которое на неё произвели «энергия, энтузиазм и интеллект уральских женщин».

Впрочем, первой из уральских женщин, с кем она познакомилась ещё в 1993 году, оказалась Наина Иосифовна. И как познакомилась! По словам Хиллари Клинтон, она наслаждалась общением с миссис Ельциной в Токио, пока их мужья заседали на встрече «восьмёрки». «Она обладает прекрасным чувством юмора, — вспоминает Хиллари в книге „История моей жизни“, — и мы просмеялись с ней весь день, наполненный чередой публичных мероприятий и частых приёмов пищи в компании местных сановников».

А потом были обмены государственными визитами, общение во время очередных встреч «восьмёрки», приезд вместе с Наиной Ельциной в Екатеринбург 15 ноября 1997 года.

Когда Борис Ельцин характеризует удел жены президента как «тихий ужас», он ничуть не лукавит. Всё время быть в центре внимания, ловить на себе множество пристальных взоров, ни в чём не уронить ни своего достоинства, ни достоинства страны, которую ты представляешь наравне с мужем... Окружающие могут мило улыбаться, подобострастно кивать головами, но все, с кем приходится общаться, так или иначе пристрастны, от посторонних взглядов не ускользнёт ни малейший промах.

В сентябре 1994 года, во время визита в США, чета Ельциных устроила в честь четы Клинтонов приём в новом посольстве России в Вашингтоне. Вчетвером они сидели на небольшом возвышении, а внизу стояли десятки столов — приглашения на ужин получили сливки общества, высокопоставленные чиновники с обеих сторон.

«В самый разгар ужина, — пишет Хиллари Клинтон в своей книге, — Ельцин жестом попросил нас с Биллом нагнуться. «Хиллари, Билл, — обратился он к нам, — посмотрите на всех этих людей. Знаете, о чём они сейчас думают? Они думают: „Как же так получилось, что там сидят Борис с Биллом, а не мы?“. Ельцин был прав. Он вообще был умнее, чем думали о нём некоторые из его противников, и прекрасно знал, что как в Кремле, так и в Вашингтоне, многие шепчутся о его показной грубости и невоспитанности...».

На этом умозаключении будущего госсекретаря можно было бы, пожалуй, поставить точку, если бы не чрезвычайно вкусные подробности, которые хочется цитировать и цитировать:

«...После этих слов перед нами поставили нашпигованного поросёнка. Одним движением ножа российский лидер отрезал ему ухо и протянул моему мужу. Другое ухо он отрезал для себя, поднёс его ко рту и откусил кусок, жестом предлагая Биллу сделать то же самое.

—За нас! — торжественно произнёс он, поднимая остаток уха, будто это был бокал с самым лучшим шампанским.

Хорошо, что у Билла железный желудок. Способность моего супруга есть всё, что ставят перед ним на стол, всегда была одним из главных его талантов как политика (довольно сложно представить, чтобы подобный комплимент, пусть даже в шутку, отпустила в адрес своего мужа супруга российского лидера — ред.). Мой желудок был значительно слабее. Борис Ельцин знал об этом, ему нравилось добродушно подшучивать надо мной. Они с Биллом начали жевать поросячьи уши, а я, наверное, впервые в жизни обрадовалась, что у свиней только два уха».

...Улица Чебышева в Екатеринбурге — не улица даже. Короткий переулок вдоль железнодорожной насыпи, соединяющий проспект Ленина с улицей Малышева. Здесь, в четырёхэтажном кирпичном здании, до сих пор располагается институт «Водоканалпроект», в котором Наина Ельцина проработала почти тридцать лет.

Вероятно, немногие знают, что проходящий под окнами этого здания участок Транссиба — один из самых напряжённых в стране. В железнодорожном смысле Екатеринбург — перекрёсток семи дорог: поезда разлетаются отсюда по семи направлениям. Но происходит это за городом. Здесь же, на коротком отрезке, разные потоки пока сливаются в один, составы идут с минимальными интервалами.

Сюда она ездила на работу на трамвае, а вечером, когда было время, шла домой пешком по проспекту Ленина... Пока в апреле 1985-го поток жизни не повернул совсем в другом направлении.

Случается, жизнь «только начинается», вопреки известному фильму, совсем не в сорок лет. Случается, начало новой жизни для человека совпадает с началом новой эпохи для целой страны.