Книга-судьба: рассказы Чехова

• Любовь Грунина, филолог, г. Екатеринбург:

— В детстве самостоятельно, до обязательного школьного прочтения, открыла рассказы Чехова. Читала и перечитывала с наслаждением, но не догадывалась, что нашла «своего» автора. Навсегда. Выпускное сочинение написала по «Вишнёвому саду», первую курсовую работу в УрГУ — по повести «Степь», темой первого доклада на спецкурсе выбрала «Чеховские мотивы в драматургии Леонова». Потом к Чехову возвращалась постоянно — вместе со школьниками, абитуриентами, студентами.

Когда в 1980-е появились книги Людмилы Петрушевской, обрадовалась — вдруг узнала чеховский внимательный и сочувственный взгляд, интонацию как бы бесстрастного рассказчика, редкий дар показать в небольших рассказах драмы повседневности. Мало кто способен в современной литературе скупыми средствами — и так много выразить! (Сегодня таким событием для меня стали переводы рассказов Нобелевского лауреата Элис Манро: критики называют её наследницей Чехова).

На сцене Чехов чаще всего был просто скучен, пока не увидела «Чайку» Георгия Цхвиравы (Екатеринбургский ТЮЗ), «Даму с собачкой» Камы Гинкаса (Московский ТЮЗ) и «Дядю Ваню» Римаса Туминаса (театр Вахтангова). Такие неожиданные, захватывающие спектакли. И очень разные.

В камерной екатеринбургской «Чайке» стихия любви и стихия творчества одновременно спасают от монотонного существования и разрушают надежды. У каждого слышна печаль, что он проживает не свою жизнь… В московской «Даме с собачкой» роман Гурова и Анны Сергеевны начинается в цирковом ключе: рядом с героями разыгрывают «переживания» два клоуна. А потом… Многим знакомо это состояние, когда было весело-весело, и вдруг понимаешь, как страшно и трудно выбрать судьбу… «Дядя Ваня» вахтанговцев — просто фантастическое зрелище про то, как «шутя играя» разбиваются сердца…

Это были мои сценические открытия (в искусстве всегда интересны варианты) Чехова. Но были и кинематографические. Не забыть необыкновенно тонкого и точного прочтения Чехова в фильмах Киры Муратовой «Чеховские мотивы» и «Анюта». Или сокуровский «Камень», где герой один-единственный — Антон Павлович, и это совсем другой образ, нежели хрестоматийный.

Позже была ещё книга английского профессора Рейфилда «Жизнь Антона Чехова», по-новому открывающая талант и дисциплину писателя, его энергию и человечность. И фильм 2014 года «Братья Ч», где Чехов молод, влюблён, много работает, уже популярен у русского читателя, фактически глава большой семьи, пытается решить неразрешимые проблемы…

В общем, с течением лет мне всё более интересна «этимология» чеховской интонации. Откуда она у писателя? А — в нашей жизни?