Книга-судьба: стихи Марины Цветаевой

Тамара Воронина, народная артистка России, художественный руководитель «Театра слова» (г. Екатеринбург):

— Цветаева! Цветаева! Почти полвека работаю в Свердловской филармонии, из них сорок лет читаю со сцены её поэзию. Собственно, с одной из филармонических поездок по области всё и началось: в деревенском магазинчике (в сельпо тогда можно было наткнуться на удивительные книги) увидела том Цветаевой в серии «Библиотека поэта». Как актрису потрясли стихи Марины Ивановны, как человека — её судьба. Гений, она словно и дышала-то только поэзией. Зато к быту была трагически не приспособлена. По всему по этому нигде не чувствовала себя дома — ни в России, ни в эмиграции. Неприкаянность великой женщины было первое, что «зацепило». Сердце переполняло сочувствие к этой драматической судьбе…

Но читать в то время Цветаеву со сцены — этого надо было ещё добиться. И я отправилась в отдел пропаганды и агитации Свердловского обкома КПСС за разрешением — со списком произведений Цветаевой, которые хотела читать, и с этой самой книгой. Как сейчас помню — читала в кабинете чиновнику раннюю лирику Цветаевой, стихи к сыну, о любви к Родине. «Ну где здесь хоть намёк на антисоветчину? — спрашивала. — Что «не так» в этих стихах?»

Подозреваю: власть имущие не принимали не стихи Марины Ивановны (они их и не знали!), а её судьбу — долго жила за границей, муж расстрелян… Об этом, уже несколько лет спустя, мы говорили с актёром и журналистом Сергеем Гамовым в одной из передач «Радио Урала». Уже можно было читать Цветаеву. Уже страна наша открывала для себя поэзию Серебряного века. Уже не пугались мы слова «эмиграция», а иные из эмигрантов вернулись в Россию. Например, Ирина Одоевцева. Вспомнили мы и о ней в той передаче (мемуары Одоевцевой «На берегах Невы», «На берегах Сены» рассказывают о многих поэтах Серебряного века и парижской эмиграции), и тогда… мне захотелось посмотреть в глаза человеку, который видел Цветаеву, общался с ней. И я поехала в Ленинград, к Одоевцевой.

Никогда не забуду, как она прочла цветаевское: «…Ещё меня любите за то, что я умру». Слёзы стояли в глазах… И надеюсь: какая-то настоящая искра пробежала в тот день между нами, если Ирина Владимировна согласилась принять мою помощь. Целый год я работала с ней в качестве литературного секретаря. Моталась между Свердловском и Ленинградом. Вычитывала гранки рукописей. Вела некоторые переговоры. И, конечно же, мы говорили о Марине Цветаевой. Одоевцева — со знанием её судьбы и творчества, я — с огромным желанием понять это явление нашей культуры под названием «поэт Марина Цветаева».

Они и сегодня со мной. Моя книга. Моя Марина. В программе «Метаморфозы», посвящённой Серебряному веку, я читаю её поэзию…