19 июля в 1980 году в Москве состоялась церемония открытия единственной Олимпиады, прошедшей в СССР. Право зажечь огонь Игр получил воспитанник свердловского спорта — баскетболист Сергей Белов.
Олимпийский чемпион Мюнхена и двукратный чемпион мира Сергей Белов родился в Томской области, но путёвку в большой баскетбол он получил в свердловском «Уралмаше» у тренера Юрия Густылева. Наша команда была для сибиряка первой, он отыграл за неё три сезона (1964–1967) и именно в ней стал заметным игроком, которым заинтересовались наставники сборной СССР. После блестящего выступления на чемпионатах мира и Европы 1967 года Белов перешёл в московский ЦСКА, за который и выступал до конца карьеры.
О том, что зажигать огонь московской Олимпиады поручили ему, 36-летний атакующий защитник узнал примерно за неделю до открытия Игр. «Если честно, — говорил он потом, — у меня это вызвало двоякие чувства: ведь предстояли репетиции, которые отрывали от тренировочного процесса, сбивали с рабочего ритма…»
Самые серьёзные проблемы Белов испытал не на самой церемонии, а на генеральной репетиции, которая состоялась в «Лужниках» за двое суток до начала Игр. Всё проходило один в один по сценарию открытия.
— Целый день шёл дождь, — вспоминал Сергей Белов. — А щиты, по которым я должен был взбежать к чаше, представляли собой обыкновенные крашеные куски фанеры. Было очень скользко.
Один из очевидцев того прогона рассказывал, что, когда Белов, неся факел Олимпиады, побежал вверх по щитам, у него так скользили ноги, что можно было изучать анатомию всех мышц.
Белов не упал, но не было никаких гарантий, что на самом открытии всё закончится так же хорошо. Чтобы избежать конфуза, к 19 июля к щитам прибили поперечные планки типа ступенек. Но Белов об этом не знал и потому нашёл своё решение проблемы: надел на официальную церемонию обувь с короткими шипами. И это привело к грандиозному спонсорскому скандалу… Дело в том, что всю экипировку для олимпийской эстафеты поставила японская фирма «Мизуно», а Белов пробежал в кроссовках «Адидас»… Самого спортсмена ругать не стали, а вот советским чиновникам вставили большой «фитиль».