У Николая Косарева в эти дни – особенно много забот. Очень скоро пройдут торжества по случаю 100-летия старейшего вуза Урала. К юбилею в Горном уже открыт обновлённый Дом спорта и восстановлен исторический облик купола над храмом Святой Великомученицы Екатерины. Заканчивается ремонт большого актового зала – крупнейшей вузовской концертной площадки Екатеринбурга.
Досье «ОГ»
Николай Петрович КОСАРЕВ. Родился 22 мая 1953 г. в г. Верхотурье Свердловской области. Окончил с отличием Свердловский горный институт им. В.В.Вахрушева в 1975 г.
Доктор технических наук (1989), профессор (1994).
С 1976 г. – в Свердловском горном институте (ныне – УГГУ): 1976–1979 – аспирант, 1979–1982 – ассистент, 1982–1987 – старший научный сотрудник, 1987–1989 – доцент, с 1989 г. – профессор кафедры горной механики, с 1992 г. – декан факультета дополнительного образования, с 1994 г. – директор Центра горнотехнической экспертизы; с декабря 2002 года – ректор УГГУ.
Профессор Н.П. Косарев ведёт большую научно-исследовательскую работу. Основные труды посвящены решению задач динамического взаимодействия в системе «Вентилятор-сеть» с учётом обратных связей между вентиляторами и поршневыми эффектами движущихся транспортных средств в разветвлённых сетях подземных горных выработок. Автор и соавтор около 200 печатных работ, в том числе 25 авторских свидетельств на изобретения.
– Николай Петрович, я знаю, что официальная дата основания Горного университета изменилась в период вашего ректорства. Почему для вас оказалось важным добиться такого решения?
– Изменить можно что угодно, только не историю. Мы и раньше знали, что Горный институт был создан императором Николаем II в 1914 году, что декрет Ленина о создании на Урале классического университета к нам отношения не имеет. Когда 12 лет назад я стал ректором, то отправил делегацию наших учёных во главе с историком, профессором Филатовым в Санкт-Петербург в государственный архив. Мы нашли указ императора о создании екатеринбургского Горного института. Нашли некоторые документы, касающиеся битвы Екатеринбурга за то, чтобы первое на Урале высшее учебное заведение располагалось именно в нашем городе, а не в Перми. Эти документы мы представили нашим учредителям – Министерству образования и науки Российской Федерации. И они приняли решение об изменении даты образования университета.
Я убеждён: Иваны, не помнящие родства, не могут рассчитывать в жизни на успех. В январе 1917 года император даровал нашему институту своё высочайшее покровительство. И мы гордимся званием императорского вуза. Мы понимаем, что наши традиции и мощная научная школа берут начало ещё с царских времен.
– Вся ваша жизнь связана с Горным. Все изменения более чем за 40 лет происходили на ваших глазах. Но периоды были разные…
– Я бы сказал, что нам удалось выстоять. Мы сохранили свой потенциал – научный, интеллектуальный. Мы даже в сложные времена развивались, хотя делать это в отсутствие финансирования и чётких государственных программ было очень непросто.
Каждый период имел свои положительные стороны. Я с удовольствием вспоминаю советское время, когда образование было бесплатным, когда не было пресловутого ЕГЭ, который до сих пор будоражит умы. Была стипендия, на которую можно было прожить. В Горном институте училось немало ребят из небогатых семей. Я – не исключение. Никаких затруднений я не испытывал. Имел возможность и в науке подрабатывать, и в стройотряды ездить. А распределение? Никто не мог представить, что после окончания вуза можно лежать на диване и ничего не делать… Потом, конечно, 90-е годы. Новые собственники стали жировать на том, что есть. Ничего не вкладывали ни в образование, ни в технологии.
– Лично вам в 90-е было трудно выстоять?
– Нет. Я считаю, что в любой переходный период, при любой формации человек может оптимально выстроить свою траекторию. Головой надо думать всегда не только руководителю, но и любому человеку.
В переходный период я возглавил первую коммерческую структуру в университете – факультет дополнительного образования. Бюджетного финансирования мы не получали. Было предложено искать рыночные пути зарабатывания денег. Помните взаимозачёты? Мы едем в Казахстан, читаем на угольных разрезах лекции, получаем уголь. Этот уголь затем везём на Рефтинскую ГРЭС и так рассчитываемся с энергетиками. Некоторые вузы тогда отключали за неплатежи… Надо было как-то выживать, и мы выжили. Для меня тот период тоже был интересным – мы вступали в рыночную экономику.
Сейчас к ректору идут со своими проблемами деканы, заведующие кафедрами. У нас есть план развития. Есть заработанные университетом деньги. В то время не было ничего. К руководству невозможно было попасть, чтобы решить финансовые вопросы. Может быть, эта непростая ситуация заставила людей посмотреть на меня как на потенциального ректора.
– Страшно было выдвигаться?
– Не страшно. Хотя полной уверенности в победе не было. Пришлось провести много скрытой работы. Нельзя было сразу показывать, что меня поддерживает определённая группа учёных и руководителей предприятий-партнёров (их мнение тоже важно). Сейчас, как политик, я понимаю: это – нормальный процесс. Не тот часто побеждает, кто громко кричит, а тот, кто правильно построит свою выборную работу.
Когда был объявлен конкурс на замещение должности ректора, ноги понесли меня в епархию. Не знаю почему. Попросился на приём к владыке Викентию, сообщил о решении участвовать в выборах и попросил благословения. Он говорит: «Знаешь, видал многих: и бандиты были, и военные, и промышленники. Но ты – ректор, который пришёл ко мне первым». Так началась наша дружба с епархией.
– Некоторое время назад вы были признаны самым харизматичным ректором Екатеринбурга. Как сами думаете, почему?
Ведь с чего мы начали, когда я стал ректором? С восстановления храма Святителя Николая Чудотворца (он находится напротив главного здания Горного университета. – Авт.). В то время это был, простите, сарай, в котором размещались бухгалтерия и административно-хозяйственная часть. Там всё прогнило, всё текло. Нужно было отселить эти службы в другие помещения, найти благотворителей. По существу здание построили заново. Какой прессинг мы тогда испытали! Я считаю, что процветание университета началось после того, как мы восстановили храм. Сегодня там находится кафедра теологии, возглавляет которую владыка митрополит Кирилл. Это для нас большая честь.
– Кафедра теологии в горном университете?!
– Из узкоспециализированного вуза мы давно уже превратились в открытый университет. И я этому очень рад. Да, теология – специальность классического университета. Причём мы преподаём там и православие, и ислам. Такого вообще нет ни в одном вузе Российской Федерации.
– Горный – единственный вуз Екатеринбурга, в котором у преподавателей и студентов есть своя форма. Чем вы руководствовались, вводя её?
– Тем, что корпоративная культура воздействует на всё. И на порядок, и на дисциплину, и на отношение людей к труду и к учёбе… Сегодня все преподаватели обязаны быть на занятиях в форме. Студенты могут носить её в отдельных случаях – таких, как ректорский приём или представление университета в других организациях. Это всё у нас прописано, а сама форма подтверждена геральдическими свидетельствами.
Первый комплект сшили мне. Выхожу на улицу и думаю, как люди будут на меня смотреть. Это сейчас уже все привыкли… Помню, очень непросто притирались к форме мои заместители. А региональное министерство образования даже опубликовало статью, в которой утверждало, что ректор Горного хотел бы у себя сделать казарму. Но для меня было важно отношение студентов. А уж они, когда надели пиджачки, – вот здесь я увидел восторг! Вводить форму мы начинали с первого курса. И пятикурсники, представьте, приходили и просили… продать им пиджаки. Это как стройотрядовская «целинка» – ребята хотели оставить её на память.
Сегодня студент должен у нас форму заработать. Не всем выдаём, а только активистам, участникам самодеятельности, спортсменам. Что плохого в том, что появился такой стимул?
Но ведь мы ещё и гимн поём! Вместо звонка на первую пару у нас по всем зданиям идёт трансляция университетского гимна, все встают и поют. Я считаю, что так создаются единение, братство, формируется корпоративная культура – ощущение института как родной семьи.
– Как изменилось студенчество с той поры, когда вы были студентом?
– В положительную сторону. Совершенно железно! Человек стал раскованным. Человек может поехать в любую страну, посмотреть и сравнить. Вот говорят, что сейчас молодые стремятся уехать за границу. Но наши не хотят! Потому что по горному образованию, по горным технологиям мы вряд ли кому-то уступаем. Наоборот – у нас учатся представители других стран. Китая, Монголии, Гвинеи… Кстати, распределение выпускников у нас никогда не прекращалось. Оно просто немного затихало. Сейчас это происходит в форме ярмарки. Мы «продаём» наших выпускников за год до окончания вуза.
– В интервью одного из ректоров я прочитал, что студенты делятся на три категории. Первые (абсолютное меньшинство) знают цель и хорошо учатся. Вторые (процентов тридцать) выбрали профессию случайно, но стать профессионалами сумеют. Третьих не интересует ничего, кроме диплома. Вы видите эти группы?
– Нет, не вижу. Я вижу одну категорию – любимых детей для ректора. Не факт, что отличник, хороший студент станет кем-то выдающимся. И наоборот. Я могу привести в пример нашего выпускника Эдуарда Эргартовича Росселя. Я с большим уважением и любовью к нему отношусь. Но комментировать его зачётку я бы не стал…
Существуют хвалёные рейтинговые оценки эффективности вузов. Ерунда всё это! Есть только один рейтинг – это выпускники вуза, их успехи. Например, Денису Владимировичу Паслеру потребовалось всего десять лет после окончания нашего института, чтобы стать председателем правительства области.
Кто-то приходит к нам из продвинутой школы. Кто-то – из деревни. Но градаций для студентов у меня нет. Я считаю: коли Господь дал человеку функции творца, эти функции надо развивать. Задача ректора и коллектива университета – эти возможности раскрыть как можно шире.
– От разных людей я слышал, что вы – жёсткий руководитель. Согласны?
– Мне больше нравится термин «эффективный руководитель». Первое лицо должно иногда и заставлять, и принуждать. Но я постоянно пытаюсь донести до сотрудников и до студентов: все мы работаем на один конечный результат. Это – качество наших выпускников и количество денег, которые вуз зарабатывает. Думаю, показатели у нас неплохие. Без хвастовства – знаю, что на предприятиях достаточно высоко оценивают наших выпускников. По качеству образования мы входим в топ пятидесяти ведущих вузов России, где находимся на 25-м месте. Горных инженеров мы выпускаем больше, чем Москва и Санкт-Петербург, вместе взятые.
– Качество, которое вы больше всего цените в своих сотрудниках?
– Творчество.
– А что вызывает наибольшее раздражение?
– Необязательность и непрофессионализм.
– И как вы поступаете с теми, чьей работой недовольны?
– Воспитываю… Судьбы людские решать не люблю. Считаю, что это вправе делать только Господь. Думаю, ни за что не смог бы работать судьёй. Как правило, сам никого не увольняю.
– А как решаете споры между подчинёнными?
– Если приходит обиженный студент – преподаватель двойку поставил или что-то ещё – всегда решаю в пользу студента. Прошу ещё раз помочь, позаниматься. Студенты это знают. А сотрудники ко мне со своими конфликтами не ходят. Знают, что реакция может быть резкой.
– ?!
– У меня для таких случаев есть несколько коронных фраз, которые людей быстро отрезвляют. Они не для печати. Но одну всё же можно напечатать: «Короче, Склифосовский!».
– У вас много общественных обязанностей: доверенное лицо президента, сопредседатель областного отделения Общероссийского народного фронта, депутат Екатеринбургской гордумы… Зачем вы пошли в политику?
– Мне часто приписывают какие-то амбициозные личностные интересы. Их никогда не было и нет. Пошёл, чтобы добиться процветания университета. Депутатство началось, когда я стал ректором. Были и личные просьбы губернаторов – и Эдуарда Эргартовича, и Александра Сергеевича, и Евгения Владимировича. Наверное, из-за того, что мой опыт лекционной работы позволяет с людьми говорить и аргументированно все объяснять.
– И ваше участие в политической жизни помогает университету?
– Конечно. Вы думаете, без этого нам бы удалось так подготовиться к столетию? Мы создали три оргкомитета – в городе, в области и при полпредстве. Это совершенно нормально! Приходится привлекать большое количество сил и средств для решения разных проблем.
При поддержке Русской медной компании и лично Игоря Алексеевича Алтушкина капитально отремонтирован наш Дом спорта. Заканчивается ремонт большого актового зала, с которым помог мой друг Андрей Анатольевич Козицын. У нас существует внебюджетный фонд столетия университета. Многие выпускники и руководители предприятий участвуют в финансировании юбилея. Если бы ректора никто не знал, вы думаете, кто-то бы дал денег?
– Вы были у истоков создания Общероссийского народного фронта. С вашей точки зрения, какую нишу в нашей политической жизни занимает это движение?
– Сейчас оно переживает второе рождение. Я считаю, что наш лидер – Владимир Путин – создал супернародное движение. И оно ещё сыграет свою роль и на выборах Государственной думы, и на выборах президента.
Народный фронт должен контролировать выполнение майских указов. Но что я хотел бы сказать: важно не размахивать шашкой, а совместно с исполнительной властью искать пути решения проблем. Ты, контролёр, сам попробуй что-то сделать… Как руководитель я знаю, что все показатели выполнить очень трудно. Требований – множество, а финансирование не увеличивается так быстро. Меня вот критикуют за то, что у студентов в общежитиях нет комфортабельных условий. Но мы в общежития вкладываем десятки миллионов рублей ежегодно. Здания старые, их проще снести. Мы могли бы отдать часть нашей земли в центре города инвестору, а на полученные деньги построить современные корпуса. Но – нельзя. Есть указ ещё Дмитрия Анатольевича, по которому запрещено инвестиционное строительство на федеральных землях. Я, несмотря на своё участие в политике, эту проблему разрешить не могу.
Было бы хорошо, если бы Народный фронт объединял разные политические силы. Чего сейчас не хватает нашей стране – так это понимания и согласия между различными партиями и группировками. Различия – микроскопические. Но всё равно идёт политизирование каждого вопроса. Ну скажите, зачем нужны фракции в городской думе? Мы не выполняем законодательных функций! Позитив – в том, чтобы лучше работали коммунальные службы, чтобы лучше была система водоочистки, чтобы комфортабельнее было жильё.
Мне как старейшему депутату довелось открывать первое заседание гордумы. Я испытал дискомфорт, не понимая вначале вообще, что происходит. Слава Богу, затем всё притёрлось. Сегодня, считаю, в городе действует высокопрофессиональная команда. Что бы там ни говорили, а Екатеринбург прекрасно развивается.
– Ваше отношение к возможному усилению роли городских районов?
– Это опять-таки политизирование дела. Я считаю, что структура любого города должна определяться самими жителями, как того и требует закон.
На сегодня в Екатеринбурге самая демократичная форма власти. Хотя допускаю, что иногда демократия вредна для нашего государства. Честно! Я сам в институте, бывает, применяю не очень демократичные методы. Но институту – одно, а городу и области – совершенно другое. Мне бы очень хотелось, чтобы люди слушали и слышали друг друга.
– Кого бы вы могли назвать своим учителем?
– Бориса Александровича Носырева – пусть земля ему будет пухом. Это мой научный руководитель, который был и заведующим кафедрой, и секретарём парткома, и ректором. В любых обстоятельствах он мог поступать совершенно мудро. Я часто прокручиваю в голове многие ситуации, очевидцем которых был. И для меня наукой является его спокойствие. Это, по существу, мой второй отец.
– А кто из российских ректоров может служить для вас эталоном?
– Виктор Садовничий – ректор Московского государственного университета. Качества те же, что и у Бориса Александровича – профессионализм, мудрость, способность предвосхищать ситуацию. Помните яростную атаку реформаторов на Академию наук? Если в высшей школе ничего подобного не случилось, то это во многом заслуга Виктора Садовничего.
– Вы – заместитель председателя совета ректоров уральских вузов. Как оцениваете его работу?
– Каждый ректор по-своему интересен. Но я бы хотел посоветовать всем более активно взаимодействовать для отстаивания своих позиций. Нас иногда щиплют поодиночке. И мы, к сожалению, не можем консолидироваться, чтобы на систему высшего образования не замахивались. Вот сейчас педагогический университет вдруг стал неэффективным…
Один ректор как-то пожаловался мне, что хотел бы, но не может изменить фасад здания – нужно согласование. Если бы я согласовывал замену каждой рамы, то никогда бы не отремонтировал исторический корпус, в котором мы сейчас находимся. Помню, приходит сотрудник министерства культуры и говорит: «У вас рамы были чёрные, а стали белые». Я отвечаю, что сто лет назад они были белыми. «Вы можете написать об этом бумагу?». «Могу!». Больше я его не видел.
Иногда ректору надо немножко хулиганить, чтобы университет хорошо дышал. Это правильно! Таких авантюристов, как я, немного среди ректоров. Потому что подавляющее большинство коллег заточены на продолжение своей карьеры (в чём не вижу ничего плохого). А я заточен на то, чтобы людям хорошо сделать. А всё остальное для меня не очень важно. Вот такие дела…
Блиц-опрос