Совсем немного — чуть больше месяца — остаётся до объявления результатов «Большой книги» и «Книгуру». Мы пообщались с генеральным директором Национальной литературной премии «Большая книга», соучредителем Всероссийского конкурса на лучшее литературное произведение для детей и юношества «Книгуру» и директором Центра поддержки отечественной словесности Георгием Урушадзе. Он рассказал «ОГ», как рождались эти премии — самые крупные в стране. И на что он, как директор премий, может и не может повлиять.
— Знаем, что в конкурсе «Книгуру» самое активное участие принимает именно Свердловская область.
— Да, это действительно так. Два года подряд жители Свердловской области были самыми активными членами жюри. В жюри «Книгуру», как вы знаете, входят только дети и подростки. Такую активность ваших школьников объясняю великолепной работой библиотекарей. Библиотекарь сейчас — главная опора книжного мира. И ещё одно объяснение — очень насыщенная литературная жизнь. Екатеринбург смело можно назвать третьей литературной столицей России.
— В какой момент вы вообще решили, что этот конкурс нужен?
— Не было ни одной премии для детской книги. А конкурс — самый лучший способ что-то быстро найти, продвинуть, показать издателю и читателю. Так что возник конкурс не от хорошей жизни. Если бы в стране существовала прежняя система поиска молодых талантов, обучения — всё бы было нормально. Но сейчас издательства, к сожалению, бедны. И издать книгу неизвестного автора для них — большой риск. Поэтому они предпочтут переиздать то, что пользуется спросом. А у родителей пользуется спросом то, что они сами читали в своём детстве. Лет до десяти этот принцип работает: Маршак, Агния Барто, сказки…А потом ребёнку нужна другая литература, знакомящая с миром взрослых, отвечающая на серьёзные вопросы. Но советская литература уже неактуальна. Современные дети не понимают, что такое партия, комсомол, пионеры… Жизнь постоянно меняется. Дети, например, не понимают, что нужно было сдать двадцать килограммов макулатуры, получить талончик, занять очередь, она через несколько месяцев подходила — и тогда можно было купить хорошую книгу. Современные школьники хлопают глазами: «Почему нельзя было просто прийти в магазин?». А главное — меняется язык. В общем, издательства не способны вкладывать средства в поиск новых авторов, в продвижение книг читателю, в создание экспертного сита, которое отсечёт всё вторичное и бесталанное.
— То есть конкурс «Книгуру» и является таким ситом?
— Это целая система. Сначала поиск, потом отбор, продвижение. Произведения, выложенные на сайте kniguru.info, читают десятки тысяч людей со всего мира (точнее, из 125 стран — русский мир широк). Если у нас побеждает рукопись, то за этим автором становятся в очередь лучшие издатели, начинаются заказы со стороны библиотек… В результате у такой книжки появляется «волшебный билет» к читателям. Выдвинуть произведение может любой человек — автор, учитель, библиотекарь, СМИ. Потом в электронном виде это будут читать эксперты, формируя Длинный и Короткий списки. И главное — будут читать дети. В мире не существует другого книжного конкурса, где в жюри бы были только дети и подростки: детям не принято доверять. Между тем они выбирают острые, иногда жёсткие книги, которые готовят их к жизни и дают ответы на современные вопросы. Родители же выберут помягче, в попытке оградить чадо от сложностей.
— Конкурс — очень большая ответственность. Вы как бы диктуете детям страны, что читать им в этом году…
— Выбор всегда есть — лишь бы читали. Ответственность за списки — на экспертах. И в «Большой книге», и в «Книгуру» я не всегда согласен с выбором экспертов, но не вмешиваюсь.
— Никогда не было исключений?
— Никогда. Есть писатели, с которыми у меня испортились отношения ещё с тех пор, когда я был издателем. Так вот, они не просто становились участниками конкурса, они становились лауреатами. У меня мыслей не было кому-либо помешать. Не нужно давать директору полномочия, которые могут разрушить весь процесс, а главное, лишить конкурс доверия.
— Вам самому нравится читать детские книжки?
— Очень люблю рассказы Стаса Востокова. И ещё нравится слушать писателей. Буквально позавчера был на встрече Анастасии Строкиной — она заняла второе место в прошлом году. У вас в «Пиотровском» заслушался Лавровой, Ленковской и Аей Эн. Найти подход к детям — искусство. Да и сами авторы до сих пор немного дети — с распахнутыми глазами, открытые миру, им всё интересно. Есть, конечно, пара пессимистов, они пишут книжки серьёзные, суровые — такие тоже нужны.
— Невозможно не согласиться. Недавно в Екатеринбург приезжала Людмила Петрушевская, и её глаза — это глаза ребёнка, они светятся счастьем, радостью. То есть взрослым, серьёзным читателям посоветуете иногда обращаться к детским книжкам?
— Общий, подходящий каждому, совет дать невозможно, всё очень индивидуально. Например, на вопрос, как научить ребёнка читать, есть масса рецептов, но нужно понять, что за ребёнок перед тобой. Кому-то достаточно запретить читать, немедленно — от противного — он пойдёт в библиотеку. Или прочитает с фонариком под одеялом. Так же и со взрослыми. Одному нужен терапевт, другому — в отпуск сходить. Книга может выступать и в роли психолога, и заменой отпуска, что нужно именно вам — думайте или формулируйте запрос специалистам — книгопродавцам, критикам, библиотекарям. Есть даже специальная профессия — библиотерапевт — этим занимается наш лауреат Николай Назаркин. Правда, не здесь, а в Голландии. Для каждого больного подбирает особые книги, помогающие в конкретной ситуации. Например, после удаления аппендикса нужно читать книги грустные. Почему? Да чтоб швы не разошлись от смеха.
— Теперь давайте поговорим о взрослых — как и с какой целью появилась «Большая книга»?
— Тоже в ответ на вызов ситуации. Тогда исчезла Государственная премия в области литературы — она была объединена с общекультурной, и с тех пор её почти не дают писателям. И придумали премию «Большая книга». Там тоже несколько ноу-хау — во-первых, огромное жюри. Почему это важно? В обычных литпремиях в жюри — пять-шесть человек, которые друг с другом как-то договариваются: «Ты даёшь моему второе место, я проголосую за твоего на первое» или «Мы раскололись напополам — выбираем нейтрального», или «Я выхожу, у меня своё мнение, я всех ненавижу» — масса разных сценариев. Когда жюри — 110 человек, таких сцен быть не может, потому что голосуют они заочно и крайние позиции нивелируются. Во-вторых, работы принимаем абсолютно от всех. СМИ, издательств, органов власти, общественных организаций… Изданную книгу может выдвинуть сам автор.
— Иногда создаётся впечатление, что в списки финалистов попадают люди скорее за прошлые заслуги, громкое имя, нежели, на наш субъективный взгляд, за представленное произведение…
— Вы правы насчёт субъективного взгляда. У каждого разный опыт, разное настроение. Сейчас читаю список финалистов — пара книг не легли на душу. Это моя позиция, а вам понравятся другие книги. Кому-то нравится Матвеева, кому-то Улицкая, кому-то Рубина, Юзефович, Сорокин. Кому-то все эти авторы. Но за счёт большого состава жюри мы приближаемся к объективной оценке. Можно ли получить «Большую книгу» за громкое имя? Скорее, наоборот. У громкого имени есть шлейф предыдущих побед, и книга может «проиграть» другим произведениям этого же автора.
А экспертом «Большой книги» быть очень тяжело. Только они объявляют список — издатели тут же окружают их: «Почему ты не включил моего?». Наши эксперты подписывают свой выбор «кровью», репутацией своей.
— Андрей Арьев, соредактор журнала «Звезда», когда приходил в гости к нам в редакцию, сказал, что литературных премий сегодня стало слишком много, и оттого они потеряли свою ценность. Согласны?
— Нет. До кризиса было подсчитано (возможно, часть премий ушла), что в нашей стране всего 365 литературных премий — региональных, при губернаторах, детских, жанровых, при журналах — каких угодно. По премии на каждый день! И пусть будут. Есть премия Андрея Белого, призовой фонд которой состоит из рубля, яблока и бутылки водки. И это очень уважаемая награда. Каждому писателю приятно поощрение, и даже диплом получить приятно, в длинный список войти. Говорить, что наличие такого количества наград девальвирует остальные премии, я бы не взялся. Есть премия за роман, есть премия Белкина — за повесть, премия Юрия Казакова — за рассказ. «Большая книга» — над всеми жанрами. Без ограничений.
— Просто читателя такое количество премий зачастую дезориентирует. Ведь что такое премия сегодня? Это маяк. Когда объявили длинный список «Большой книги», мы зашли в книжный магазин — а там уже подготовлена целая полка из этих произведений… И для читателя это ориентир. А если премий много, и рекомендуют они разные произведения — и так получается 365 премий — 365 лучших книг?
— Это вопрос репутации премий. «Большой книге» и «Книгуру» — доверяют. Есть одна «романная» премия, и однажды издатель победившего произведения разместил информацию об этом прямо на обложке. Но книга стала продаваться хуже, потому что у той премии нет должной репутации в глазах читателей. По-разному бывает.
— Получается, «Книгуру» придумывалась больше для маленьких и юных читателей, чтобы им легче было ориентироваться в книжном мире, чтобы до них вовремя доходили новинки, а взрослые премии всё же больше для того, чтобы поддержать писателя, в том числе и материально?
— Нет, всё-таки и взрослые премии, в первую очередь, как вы правильно сказали, маяк в книжном море. Ежегодно в нашей стране издаются примерно сто тысяч новых «титулов» (наименований книг). Это много: в огромном книжном магазине можно показать примерно треть. В этом сложно ориентироваться. Помочь может премия. Доверяете этой премии — вот полочка, доверяете другой — пожалуйста.
— Премия называется «Большая книга» — что вкладываете в это понятие: большая по форме, по значению, ещё что-то?
— По вкладу в современную культуру, по призовому фонду (больше 6 миллионов рублей), по количеству членов жюри и участников… Но от объёма результат точно не зависит. Например, побеждала книга «Мой лейтенант» Даниила Гранина. А трёхтомник проиграл.
— Год назад в нашей редакции была Анна Матвеева, её книжка «Девять девяностых» как раз была представлена в списке финалистов. Так вот она нам сказала: «Меня в списке победителей не ждите, ведь у меня рассказы, а это «Большая книга»…
— Мы рады любым жанрам. И рассказ иногда сложнее написать, чем роман. Возможно, сказать заранее «проиграю» — способ сохранить спокойствие. Потому что автор очень мучается эти десять месяцев — от выдвижения до церемонии награждения. Сначала — войду ли в длинный список? Вошёл — выйду ли в финал? Полгода между объявлением списка финалистов и церемонией многим пережить непросто. И труднее всего нашим выдающимся писателям пережить час церемонии. Они все сидят на сцене, на них нет лица, они очень волнуются.
— Они действительно не знают?
— Не знают. Подсчёт заканчивается во время церемонии, нам даже приходится её затягивать, если не успевают сосчитать. Иногда третье и четвёртое места разделяют пять-десять голосов. И любой новый бюллетень может изменить результат, а бюллетени поступают до середины церемонии. Счётная комиссия сидит в закрытом помещении, телефонами пользоваться нельзя. И до последнего никто не знает результат.
— Что читаете сейчас?
— Иличевского «Справа налево», свежего Пелевина. Почти весь список финалистов «Большой книги» этого года прочитан — вы, кстати, тоже можете его (совершенно бесплатно) читать на bookmate.com, голосуя за понравившиеся тексты. А вообще читаю по пять книг одновременно, вот только что путеводитель по архитектуре Екатеринбурга купил, очень люблю конструктивизм.
— Предпочитаете бумажные книги или гаджеты?
— Я спокойно читаю с телефона. И на бумаге люблю, но в разъездах это не совсем удобно.
— Большая у вас библиотека?
— Большая, много книг с автографами, хотя я специально их никогда не собирал. Есть книги с автографами Горбачёва, Ельцина. Много книг по архитектуре. Но сейчас прошли те времена, когда признак интеллигентного человека — тысячи томов дома.
— Топ-пять книг — детских и взрослых?
— Всего пять?! Большое влияние оказали Платонов, Зощенко, Маяковский, Бродский, Салтыков-Щедрин, Булгаков. В детстве любил Эно Рауда, Юрия Коваля — «Приключения Васи Куролесова», даже Сервантеса. Если пристают с требованием назвать одну, самую главную — называю учебник логики для вузов. Я его прочитал в детстве — очень помогает до сих пор.