— …Почему-то лучше всего «Братья Карамазовы» (по программе журфака) читались на вокзалах, когда я, студенткой УрГУ, ездила из Свердловска домой и обратно. Беспокойное многолюдье усиливало восприятие жгучего сюжета, героев и идей Достоевского. К тому же у писателя всё облечено в сочное, трагически напряжённое слово… Достоевский был особо любим и прежде, но тут словно открылась бездна.
Это ощущение вспомнилось несколько лет спустя, когда — уже на Тюменском ТВ — мне стало не хватать телевизионного слова. Как ни старайся, всё впроброс, скороговоркой. «Сообщил — и отойди». Тогда и возникло желание совместить журналистику с наукой. Мучений с выбором научной темы не было. Конечно, Достоевский. Ведь он ещё и журналист, и полифонию своих текстов создавал из хаоса уличного просторечья и сюжетов, газетного жаргона, канцелярских оборотов… Тему диссертации (как в творчестве писателя журналистский факт становится художественным образом) одобрил лучший тогда в России специалист по Достоевскому — доктор филологии Г. Щенников. И я начала работать.
Но случилось то, о чём, благословляя меня в науку, предупреждал мой ТВ-руководитель: «И журналистика, и наука требуют абсолютной поглощённости человека. Рано или поздно придётся выбирать…»
Пришлось. И победила журналистика. Всё-таки. Но «Братья Карамазовы» навсегда остались с тех пор «при мне». Есть время — роман в руки. Сколько ни повторяют знаменитую экранизацию Пырьева — бросаю всё и смотрю, хотя интонационно и в мизансценах знаю наизусть уже все эпизоды. Недавно купила «Карамазовых» на английском — очень интересно пошагово, страница за страницей, сравнить в лексике и стилистике оригинал и перевод.
...Уже много лет «Братья Карамазовы» — не просто чтиво. Диапазон слова Достоевского притягателен профессионально. Когда-то на журфаке нас учили: «Журналистика — литература на бегу». Да, так. Но в этой формуле каждый сам выбирает, что для него первично — «литература» или «на бегу». Мне «на бегу» менее интересно. Нет слов, в случае необходимости можно сделать текст и в пожарном порядке, но на репортёрской скорости меньше шансов использовать потенциал Слова в полную силу. А он огромен! Та самая бездна. Впору продолжать учиться у Фёдора Михайловича — его полифонии смыслов, многоголосью. Приблизиться к классику кто же сможет?! Но хоть ориентироваться на эту вершину…
PS. На правах ведущей рубрики собственной историей закрываю сегодня, в новогоднем номере, «Книгу-судьбу». Итоги рубрики — в одном из первых номеров «ОГ»-2016.