Месяц назад «Областная газета» и Дом писателя провели масштабную акцию, посвящённую Дню поэзии — сели в трамвай вместе с уральскими поэтами, и… Поехали читать стихи. Идея нашим читателям понравилась. А когда мы опубликовали стихотворения, которые звучали в трамвае, нам оборвали телефоны...
Спрашивали, нельзя ли хотя бы изредка знакомить с творчеством уральских поэтов. Потому что подобные публикации становятся компасом в мире литературы. Итак, представляем вам литературную полосу «ОГ», которая будет выходить ежемесячно. Конечно, и литературные встречи, подобные нашему трамваю, мы планируем продолжать — в мае, к примеру, поэты выйдут читать стихи на вокзал… Вообще в последнее время новые формы общения читателя и писателя набирают обороты. И об этом мы говорим с поэтом, прозаиком, членом Высшего творческого совета Союза писателей России Владимиром Блиновым.
— Мы вступили в необычный год — Год литературы, — рассказывает Владимир Александрович. — И логично, что в этот год появляются новые формы общения читателя и писателя. И вот эти формы — свежие, смелые, иногда, может быть, кажущиеся нелепыми — преследуют благородную цель: привлечь человека к книге. Раньше Россия считалась самой читающей страной. Сейчас если и читают, то книги, которые я называю «ширпотреб»: детективы, какие-то лёгкие романы… Остаётся малая доля тех, кто обращается к классике, следит за книжными новинками. И как раз новые формы взаимодействия автора и публики нужны для того, чтобы вернуть интерес к чтению, рассказать о книгах, заинтересовать. Конечно, большинство этих форм — не новые, и раньше было нечто подобное. Просто сейчас очень концентрированно это всё происходит.
— Важный момент вы отметили: нечто подобное когда-то уже было. Например, Серебряный век: поэты провоцировали, эпатировали, искали необычные варианты и создания стихотворений, и прочтения…
— Действительно. Всё человечество развивается по спирали, и литературный процесс — не исключение. Всё повторяется, просто преображается, видоизменяется… Вот были литературные уроки Маяковского, которые проходили в виде достаточно свободных встреч. А недавно прошла встреча с поэтами Юрием Казариным и Виктором Смирновым, на которой они презентовали новые книги. И это тоже был не просто творческий вечер, а живое общение… Долгое время многие формы были незаслуженно забыты. Настало время это вспомнить. Конечно, есть здесь элемент развлекательности, но не вижу в этом ничего плохого. Он всегда был — и во времена Есенина и Маяковского, и в шестидесятые…
— В шестидесятые годы, кстати, поэты собирали стадионы — сейчас трудно себе это представить…
— Да, я сам был на стадионе, в Лужниках. Мы так радовались, аплодировали… Но потом это схлынуло. На мой взгляд, здесь дело в том, что сама литература меняется. Поэзия ушла от той эстрадности, она уже не площадная, её не прочтёшь на стадионе. И здесь ряд имён можно назвать — от молодого Александра Костарева до известного Юрия Казарина. Формальная и содержательная структура этих стихов предполагает скорее чтение один на один, или же в камерной, интимной обстановке, либо вообще в одиночестве. Это традиции Баратынского, Тютчева, Пастернака, Мандельштама… Хотя удивительно — учитывая острую социальную ситуацию, как раз-таки социальной лирики сейчас очень мало. Приезжала недавно Елена Камбурова, мы с ней разговаривали. Спрашиваю — «Как так? В шестидесятых столько было и острой поэзии, и бардов, о песен-протестов… а сейчас-то где?» Она говорит: «Сама удивляюсь… В стол, может быть, пишут?»
Хотя сейчас не пишут в стол, пишут в Интернет, так что мы бы всё равно это замечали. Но вообще, для русской поэзии всегда были характерны эти две линии: линия Тютчева, Фета — лирическая, и линия Некрасова, Маяковского — социальная. И всегда эти линии пересекались, шли вместе. Но периодически то одна, то другая звучала сильнее. Сейчас линия лирическая вышла на первый план. Так что это, наверное, не проблема, а явление.
— Могут ли акции, подобные нашему трамваю, изменить ситуацию?
— Разумеется, это что-то в душе людей меняет. Но из ста человек, думаю, не более семи возьмут книгу. Но вообще, хорошо, если даже один вдруг задумается — чего это я давно не читал… И рука потянется к любимому тому. И, быть может, он даст книгу своему сыну, расскажет о ней своему товарищу… И начнётся процесс, который был запущен спонтанно, просто потому что человек услышал стихи в трамвае или на вокзале, или где-то ещё. Но ещё раз подчеркну — что не стоит надеяться, что хотя бы с каждым вторым это произойдёт. Быть может, сами читатели подскажут новые варианты. Надо пробовать и искать. У нас, например, очень удачным оказался эксперимент с вручением премии «Чаша круговая» в день рождения Пушкина в Литературном квартале. И вообще, этот день традиционно мы замечательно проводим. Здесь важно, чтобы одним Годом литературы всё не ограничилось. Позволю себе перефразировать Пастернака — пусть «И дольше века длится Год»…
— Помните ли свои первые опыты подобного рода, когда выходили к читателям?
— В шестидесятые в Свердловске было много всего примечательного… В Уральском политехническом институте был конкурс — надо было читать стихи. Я тогда победил, и мне подарили гравюру, созданную Лидией Вертинской, супругой Александра Вертинского… Это был 1962–63 год. А потом два раза в городе проводились выборы Короля поэтов. Король, кстати, не получал ничего, кроме титула. Это, конечно, всё проходило с шумом. Кто-то, конечно, говорил, что это баловство. Но это ничем не хуже, чем литературный трамвай (смеётся). Ещё помню, как-то мы шли компанией с Борисом Марьевым — он тогда руководил литературным объединением в УПИ, Юрием Лобанцевым, другими поэтами. Подошли к памятнику Свердлова. Был тёп-лый солнечный вечер. И кто-то говорит: «Слушайте, в Москве ведь собираются возле памятника Маяковскому, читают стихи… А чем мы хуже?» Мы встали на поребрик, начали читать… И публика стала собираться! Пять, десять, сорок человек… Мы читали, пока окончательно не стемнело. Собрались расходиться, а нам говорят — «Когда следующий раз?» Марьев отвечает: «Давайте договоримся на следующую пятницу». А Марьев тогда работал литконсультантом в Союзе писателей. В четверг я к нему прихожу: «Боря! Ну что, завтра читаем?» А он мне, упавшим голосом: «Володя, не будем». «Что, вызывали?» — «Вызывали…» Хотя никакой особой политики в этом не было, но острых, социальных вещей мы читали немало…