Алла Баранова, обозреватель отдела «Регион» «Областной газеты»:
— Имена Магов латиноамериканской литературы вошли в мою жизнь как-то сами собой. Маркес, Борхес, Кортасар… Они звучали как далёкая музыка. Книги тогда были куда большим дефицитом, чем колбаса или косметика. Не было латиноамериканских авторов и в тех библиотеках, которыми я пользовалась. Но зато была в моей жизни первая работа по специальности: корреспондент местного радио посёлка Кольцово, которое мы любовно звали «Голос свободного Кольцово». Я пришла на место ушедшей в декрет Майи, о которой слышала только: «Майка, она же вся в латиноамериканской литературе»… Когда мне в руки попали «Сто лет одиночества» Маркеса, я прочла книгу на одном дыхании. И возвышенная Майка стала мне как-то ближе. Вскоре мы познакомились. И вот уже полжизни Майя — ближайший мой друг и в беде, и в радости.
А потом был Кортасар. Сборник рассказов, один из первых, вышедших в СССР. И я влюбилась в великих Магов по уши. Удивительный роман Кортасара «Игра в классики» я прочла по авторской инструкции, то есть не по порядку. Выдохнула, взяла книгу ещё раз, прочла с начала до конца. Получился совсем другой роман. Вот это да! Вот это самоирония — один из самых знаменитых авторов играет в классика литературы!
С тех пор перечитывала роман много раз, но по-настоящему почувствовала, прочувствовала его в Париже: мне казалось, что в Латинском квартале я слышу горячее дыхание Маги, чувствую лёд приближающегося Тревелера. Я «положила» Кортасара на Париж, как кладут на музыку литературную основу.
Именно там, в Париже Кортасара, стоя на мосту через Сену, я поняла главное: роман не просто о любви, а о том, что многие из нас, как и Тревелер, играют всю жизнь, так и не начиная жить. Он почти научился любить, он научился страдать. Но любит он женщину, которую погубил не задумываясь, и страдает не от того, что погубил («вот так оставишь женщину, а она возьмёт да утопится в Сене»), а от неумения жить в отсутствие тепла, в отсутствие любви, которую дарила ему Мага. По сути, жалеть герой научился только себя.
Я поняла это, стоя на мосту, под которым неслась полноводная Сена. Река, что поглотила одну из самых ярких героинь Кортасара. И с тех пор, когда мне больно, я стараюсь понять — что это? Жалость к себе или же «повод» сделать что-то для близких? Потому что игра в классики — это не только способ прочесть книгу, перепрыгивая через страницы, а способ отличить игру в жизнь от ЖИЗНИ.