Через крытый рынок, мимо торговых рядов со всевозможными мясными деликатесами, идёт участковый инспектор полиции Остроглазов. На тулье фуражки гордо восседает двухголовая птица, первая голова которой посматривает на ряды с копчёностями, изготовленными в Беларуси, а вторая голова пристально рассматривает ряды с салом, привезенным братьями-славянами из Украины.
— Так ты воровать, негодяй? — слышит вдруг Остроглазов.— Женщины, хватай его! Держи! Сбивай с ног... а!
На лицах потребителей появляется интерес к происходящему и вокруг быстро собирается толпа, жаждущая узнать подробности случившегося.
— Никак вор, господин капитан!..— говорит помощник участкового.
Остроглазов делает полуоборот налево и шагает к толпе. Около лотка со свежим мясом стоит женщина, и подняв вверх правую руку, показывает толпе кусок мяса. На лунообразном лице её как бы написано: «Я поймала ворюгу!». В этой женщине Остроглазов узнаёт Зойку Щукину, которая раньше работала на рыбе и в мясном ряду появилась совсем недавно. В центре толпы, на кафельном полу дрожа всем телом, сидит сам преступник — белобрысый паренек, одетый в брезентовую штормовку. В его глазах застыл ужас.
— Что здесь происходит? — спрашивает Остроглазов, внося свое довольно крупное тело в толпу.— Кто кричал?
— Мясо гад украл...— начинает Зойка Щукина, громко причмокивая большущими губами.— Хозяин платит мне с выручки, а теперь этот кусок мяса весь грязный и продать я его не смогу. Пусть мне ворюга за это мясо заплатит. Если каждый будет воровать, я даже на трусы себе не заработаю...
— Ну, мм!.. Хорошо...— говорит Остроглазов сурово, поправляя под мышкой кожаную папку. — Хорошо... Фамилия, имя, отчество? На своей территории воровать не позволю! Как говаривал классик — вор должен сидеть в тюрьме. Туда я тебя, гадёныш, и отправлю. Я тебе покажу Едрёну мать!.. Сержант,— обращается участковый к своему помощнику,— узнай, чей пацан, и составляй протокол, понятых найди! А потом этого ворюгу в райотдел доставишь... Фамилия, имя, отчество, спрашиваю?
— Это, кажись, сын директора рынка Николаева! — кричит кто-то из торгашей.
— Директора Николаева? Гм!.. Подержи-ка, сержант, мою папку... Ужас как жарко, я плащик расстегну! Парит, должно полагать, перед дождём... Одного только я не понимаю: тебе что, сто грамм мяса пацану жалко? — обращается Остроглазов к Зойке Щукиной.— Подумаешь сто грамм! Ты, должно быть, Зойка, на больший вес общипываешь своих покупателей. Ты ведь... известная деляга! Знаю я тебя!
— Она, господин участковый, говорит, что мяса у мальчишки почти килограмм...
— Врёшь Машка! Не видала кусок, так стало быть, зачем врать? Господин участковый умный и рассудит, кто врёт, а кто по совести, как перед богом... В демократической стране живем... По Конституции...Теперь все перед законом равны... У меня у самой брат в ФСБ... прапорщиком...
— Не базарь!
— Нет, это не директора...— глубокомысленно замечает помощник.— Он на Николаева не похож, и на его жену тоже...
— Ты это точно знаешь?
— Точно, господин капитан...
— Да, я и сам знаю. У Николаева сынок поплотнее будет, а этот — чёрт знает что! Заморыш... Попадись этакий ворюга в Москве, то знаете, чем бы это пахло? Там не посмотрели бы на закон, а моментально охранники рёбра бы переломали! Ты, Зойка, пострадала и дела этого так не оставляй... Нужно проучить! Заявление пиши о краже, а ты, сержант протокол составляй, опроси свидетелей...
— А, может быть, и Николаевский...— думает вслух помощник участкового.— По-моему, я его недавно в кабинете директора рынка видел.
— Точно, директорский сын! — говорит кто-то из толпы.
— Ну, ну!.. Что-то сквозняком потянуло... Не дай бог пневмонию заработаешь с этой работой... Сержант, отведёшь пацана к директору и спросишь у него. Скажешь, что я прислал... И скажи, чтобы он пока его в кабинете подержал... Он, может быть, просто пошутил. А ты Зойка замолкни. Сколько ты народу обвешала, так тебя в колонии строго режима надо содержать.
— А вон заместитель директора идёт, его и спросим... Владимир Владимирович, можно вас на минуточку? Мальчик этот не сынок Дмитрия Анатольевича?
— Ну, ментяра и выдумал! У шефа две девчонки, пацанов у него ни в одной семье нету!
— Да и спрашивал я зачем? И так видно — ворюга, клеймо негде ставить, хоть сейчас на нары. Вор он! Нечего разговаривать... Если я сказал, что вор, стало быть, он и вор, а вору в тюрьме место... Пиши Зойка заявление...
— Это сын не директорский,— продолжает Владимир Владимирович.— Это сын директора универсама, что напротив.
— Ишь ты, а я чего-то призабыл, что у Анатолия Павловича сынок имеется. — говорит Остроглазов, и всё лицо его озаряется улыбкой умиления.— Как я забыл? Похож пацан на папу: такой же блондинистый, спортивносложенный...
— Ну, что ты, мальчик, дрожишь? Напугала тебя противная Зойка. Из-за ста граммов протухшего мяса готова ребенка разорвать, негодяйка! Не бойся, мальчик; беги к своему папочке, привет ему от Остроглазова передавай.
А до тебя, Зойка, я доберусь, перед законом за свои макли ответишь, а закон на рынке — это я!
Аудиоверсия рассказа. Читает Дмитрий ОСИПОВ.
Иллюстрация — АРХИВ.