Народная музыка России по многим статьям сегодня в неком культурном гетто. Профессионалы предлагают даже провести именно в России что-то вроде «Этноевровидения» – чтобы других посмотреть и своё вспомнить. Однако пока – увы… И всё же есть артисты, способные одним своим появлением на сцене менять эту культурную ситуацию. Народная артистка РФ Светлана Комаричева, «лицо» Уральского народного хора, – из их числа. Звезда с её именем украшает центр Екатеринбурга. Но мало кто знает, что звезда Уральского хора выезжает на гастроли с… молотком и гвоздочками.
– …потому что сама ремонтирую свои концертные туфли, – с улыбкой комментирует Комаричева. – Очень люблю это дело – с молотком и гвоздочками. Муж когда-то шутил: «Выйдешь на пенсию – пойдёшь балконы обустраивать». А я и правда могу и шкафчик соорудить, и сидушку со скрытым шкафчиком. Могу стелить пол, стены обивать, потолок оклеивать. У меня ведь дед был замечательный столяр-краснодеревщик…
– Нарушили, стало быть, рабоче-крестьянскую родословную? Впрочем, «артисткой быть» сродни краснодеревщику. Хорошая песня рождается из «дорогих сортов» поэзии, музыки. И голоса, конечно.
– Мы как-то с девчонками обсуждали – как влияет исполненная песня на состояние певца? Вот если мне померить давление после песни «Колокола» – зашкалит. Эмоционально – всё равно что в набат бьешь… Помню, как учила её. Она не отпускала ни днём, ни ночью. Это – как у драматического актёра. Он спит, а в подсознании – текст той роли, которую он готовит. Вот и ты ищешь-мучаешься: как начать песню, как эмоционально переходить от куплета к куплету. Как спеть такие слова: «Господи, дай мне силы…»? «Колокола» были написаны 1991 году – песне уже 25 лет, а она по-прежнему трогает сердца.
Светлана Комаричева. "Колокола"
– Почему именно народный хор? Не опера, например. Не камерное пение….
– Пела-то я с детства. С детсада, со школы. И дуэтом, и в хоре. Всегда запевала. В педучилище поступила на дошкольное отделение, а на музыкальном был педагог по вокалу, оперный певец Николай Григорьевич Гусев. Он со мной занимался. Ведь я ж уже тогда пела очень «взрослую» песню: «Все люди спят, но мать не спит сейчас…» – глубоко патриотическую, мощную. Он развивал диапазон, учил дыханию. И это были бесценные уроки: основа-то в любом пении – умение «пользоваться» дыханием, «вести фразу». И, вообще, всё не просто так, не «ниоткуда». В детстве на патефоне у деда слушала хор Пятницкого, Уральский хор. Ну не было у деда другой музыки. Наверное, ставил бы он на патефон пластинки с оперными ариями или романсами, я бы, может, в «классику» пошла. Но какие оперы в деревне-то?
А мне так нравились песни! «Заиграли, загудели провода. Мы такого не видали никогда» (поёт вполголоса, но я боюсь, что на песню сбежится не один этаж нашего «дома контор» на Малышева). Весело, хорошо… Знаете, до сих пор помню: дедушкина деревня стояла по одну сторону Вятки, а на другом берегу – город Советск. Тот, другой берег, чуть выше, и вот на нём да ещё на взгорье – храм. В окружении зелени. Прошёл дождь. Всё как умытое. Речка тихая – как зеркало. Моторка идёт, а от неё волны расходятся. И радуга надо всей этой картиной… Я вот рассказываю – и сейчас мурашки по коже. От той красоты, благолепия, раздолья.
– Но ведь. Много детей одними тропинками бегают, одни пейзажи видят. И в школах хоры везде. А певцами становятся единицы…
– Все видели, но никто так не восхищался. А меня как толкнуло. К радуге той. К песне. Ну, значит, Боженьке надо было, чтоб я запела. Да, могла бы и сольно петь, например – в филармонии. Но хор – особые ощущения. Такие произведения, как «Колокола», как «Мать и сын» Пахмутовой, эмоционально воздействуют именно в исполнении хора. Совсем другое звучание, когда за тобой эта многоголосая махина. Это я поняла, когда ещё пела в самодеятельности, в хоре Челябинского трубопрокатного завода. И позже, когда ушла на военный. Денег не хватало, пришлось…
Светлана Комаричева. "Лёшенька"
– Господи, а на заводе-то что вы делали?
– Не имею права рассказывать (улыбается). До сих пор. Поверьте только: работа была очень тяжёлая. Работала по 12 часов. Друзья говорили: «Идёт на репетицию вся зелёная, а – всё равно идёт…» А как в партию-то меня принимали! Помню: общее собрание. «Задавайте вопросы». «Какие вопросы, – кричат из зала. – Пусть песню споёт». Все же знали: что в самодеятельности, что без песен жить не могу. Идём, бывало, с дочкой по улице, она мне: «Мама, с тобой идти невозможно. Все здороваются». Кстати, именно дочка, когда Владимир Иванович Горячих, руководитель Уральского хора, услышал меня и пригласил работать в Свердловск (а я ей рассказывала, как мечтала всегда попасть в Уральский хор), именно она сказала: «Мама, иди. Этот твой последний шанс». Мне ведь было уже 38 лет!
– Подозреваю, что вы со своей харизмой и любовью к песне быстро вписались в новый коллектив. И всё же кардинально менять жизнь в 38 лет не каждый решится…
– Ой, что было! Родители возмущаются, мама вообще плачет: «Вот уходишь в артистки – у дочери отца нет (а я в то время уже потеряла первого мужа, прекрасного талантливого баяниста), да и матери не будет». Понятно же: жизнь артистическая – вечные разъезды. К тому же от таких зарплат, которые платили в то время на заводе, не уходили. Горелых, приглашая в хор, спросил, сколько я получаю. 500 рублей. «Нет, – говорит, – я не могу такую зарплату дать. 150 рублей пока». И всё. И я приехала. Поселили в общежитие. Хотя когда вызывали сюда на работу, в телеграмме было: «Принимаем на работу в Уральский народный хор с предоставлением квартиры». Так вот, этой квартиры в общежитии «Актёр» я ждала семь лет!
Но возраст имеет и свои преимущества. Я по-взрослому реагировала на события вокруг. Во-первых, самое страшное в моей жизни – потеря мужа – уже произошло: мне было 25, когда его не стало, прошло уже 13 лет. Другие тяготы переживались гораздо спокойнее. А они были. Например, иные коллеги писали всякие гадости на моём чемоданчике с гримом. Думали, может, испортят настроение перед выходом на сцену, доведут до слёз или что, может, брошусь жаловаться.
– Реагировали как-то на это?
– Никак. А зачем мне радовать «доброжелателей»?.. И потом, знаете ли, тогда я уже понимала – жизнь всё расставит по своим местам. Я в таких случаях всегда говорю: «Критикуешь? Бери любую мою песню. Сделай лучше. Я буду только рада».
– То есть чувство зависти вам не свойственно?
– К сожалению. Потому что ревностное отношение к чужому успеху – тоже двигатель, уже в собственном творчестве. Другое дело – зависть, гонор не должны преобладать. Но здоровая амбициозность артисту на руку. А мне этого не хватает – характера, твёрдости.
– По вам не скажешь…
– Ну что вы! Я очень стеснительный человек. Не могу, например, ответить на хамство. Прихожу домой, прокручиваю в памяти и понимаю: надо было вот так сказать. Но – уже поздно (смеётся)… Никогда не шла по головам. Ничего никогда не просила – ни гастрольных поездок, ни запевов (то есть солировать в песне). Взяли за границу – хорошо. Не взяли – не надо. Не пойду ни в министерство, ни в управление культуры жаловаться. В конце концов, руководитель лучше знает, какая должна быть программа, нужна я ему там или нет.
– Вы то и дело в шутку про пенсию говорите, а на юбилейном концерте голос так звучал, что – какая там пенсия?! Есть профессиональные заповеди, как сохранять голос молодым?
– Самая главная заповедь – не ПЕРЕ. Не переусердствовать, не перебрать, не переесть, не переохладиться. Перед концертом нельзя острое, горячее, холодное. Вот у нас были гастроли по Сибири, говорю: «Девчонки, будем в поезде ехать 45 часов до Абакана. В вагоне жарища. В тамбуре холодрыга. Берегите себя. Не дай бог выскочить в тамбур в халате… »
– А Вишневская ещё говорила молодым: даже те книги, что читаете, скажутся на голосе.
– Точно! Чтобы выйти на сцену и что-то поведать зрителю, ты должен сначала накопить это что-то в душе. Иначе где возьмёшь эти эмоции? Раньше, когда мы приезжали на гастроли в какой-то город, профком сразу бежал узнавать: какой музей есть, какая картинная галерея, какие достопримечательности, кто параллельно выступает? Помню, мы про концерт Талькова узнали в Ульяновске: у нас был свободный день, а у него в тот вечер был концерт в мемориале. Попали. А как же! Чтобы услышать. Чтобы ты обогащался. Чувства свои насыщал.
Светлана Комаричева. "Зима"
– Когда звучат патриотические песни – всегда, из зала, есть боязнь лжепатетики. «Петуха» эмоционального. Но вот вы поёте «Я русская» – и боязни в помине нет. Только счастье, что и ты русский…
– Я не виновата (улыбается)… Это Боженька. Он краски даёт. А потом опять же – включай голову. Песня должна развиваться, иметь зачин, кульминацию. Ну, заору я в первом куплете «Я русская!» – а дальше? Все всё поняли, и можно уходить с концерта. Я девчонкам часто говорю: «Осёл тоже орёт, но кто его слушает?»
– Интересно, таких коллективов, как Уральский народный хор, сколько в России?
– Было одиннадцать. Сейчас уж и не знаю, сколько осталось. Имени Пятницкого, Северный, Омский, Кубанский, Сибирский, Рязанский, Оренбуржский…
– Сможете, закрыв глаза, не видя костюмов, мизансцен, определить, какой хор поёт?
– А как же! У каждого своя тембральная окраска, как и у любого человека. Репертуар узнаваемый. И по оркестру можно узнать: в каждом – свой набор инструментов. Уральский народный хор всегда славился лирикой. «Садил-садил черёмушку», «На горе, на гороньке», «Уральская рябинушка», «Белым снегом» – всё наша классика. Репертуар золотой. Он остаётся и до сих пор. И если бы я не пришла в хор – так бы и было: лирика – главное и единственное. А раз появился такой голос, с патриотическим звучанием – появился и новый репертуар.
Светлана Комаричева. "Гляжу в озёра синие"
– Есть фестивали, где вы, коллективы народной музыки, можете встречаться, слышать друг друга?
– Из последних фестивальных площадок – Франция, Бельгия. Там мы с «Берёзкой» встречались. Получается (смеётся), чтобы встретиться с коллегами-соотечественниками – за рубеж надо было выехать. В Индию ездили, на Всемирный фестиваль культур. А ещё: если мы приезжаем в город, где работает какой-то народный коллектив – обязательно встречаемся. У Омского хора в гостях бывали, у Пятницкого…
– В конце прошлого года Уральский хор выезжал на большие гастроли по Сибири – Красноярск, Барнаул, Новосибирск, Омск, Кемерово, Абакан…
– Это разве «большие»? Раньше мы ездили по месяцу – по два. Из легендарных фактов: Уральский народный хор девять месяцев на гастролях, три – дома. Мы и в Чернобыле были, работали в самой зоне, в Припяти.
– В Чернобыле? А знали, куда ехали? Многие ведь были сначала в полном неведении о характере и масштабах катастрофы…
– Нет, нам сказали. Но с оговоркой: «А чего вы переживаете? У вас Белоярка под боком». Тогда же было «Слава КПСС! Вперёд!» Сказали поднять дух тех, кто оказался в зоне, и мы поехали к ликвидаторам. Кстати, выезд пришёлся на то время, когда на Украине – ежегодно – проводился фестиваль «Киевская весна». Каждый раз приезжало много коллективов, а в тот год – только Уральский хор. Другие дотумкали, чем это пахнет.
Нас предупреждали только: «Молоко не пейте». Коровки, мол, травку отравленную кушают… Знаете, когда ехали на концерт, по обочинам дороги рыжий лес стоял. Просто красный весь. Сгорел. А когда приехали на место – зрители на травочке сидят, а мы на травочке танцуем, песенки поём. Мало того, по возвращении наш автобус проверили на радиацию – зашкалило. Нас высадили опять же на травочку – «Подождите!» Автобус помыли, снова проверяют, снова возвращают. А нас-то (горько улыбается) никто не мыл. По возвращении костюмы даже не дезактивировались. А надо было! С людьми потом были всякие неприятности. Волосы лезли, зубы разрушались. У девчонок с беременностью проблемы были…
Но Чернобыль – это крайний случай. А в принципе, с хором мы всё объехали. До перестройки! Только весна начиналась – пошло: Украина, Белоруссия, Киргизия, Узбекистан, Таджикистан, Грузия, Армения…
– Когда-то вы работали с ансамблем «Изумруд». Ансамбль давно осознал проблему встраивания народной музыки в день сегодняшний. Ищут современные аранжировки. А Уральский хор? Или он не будет идти на поводу у современных трендов и рынка?
– Пытаемся что-то делать. Другое осмысление произведений, больше движений. Народные песни – уже в некой эстрадной манере… Но тут проблема-то в другом. Те, от кого зависит, что смотрят и слушают россияне, – заинтересованы ли они в продвижении, поддержке народного искусства? Канал «Культура» почти единственный иногда транслирует эту музыку. Слава Богу, «Играй, гармонь!» пока не закрыли. А по радио где эта музыка? В любой республике, где мы бываем иногда, своя национальная музыка звучит с утра до вечера. А у нас? Живём в Екатеринбурге, где родилась «Уральская рябинушка», – а как давно вы её слышали по радио? От кого идёт это пренебрежение? От руководителей, которые не любят и не знают нашего жанра? Не любят своё, народное. Живут здесь – и не любят. А «Изумруд» любит. И мы любим. Но всяким «новациям» в нашем жанре есть предел – вкус, уместность. Ну как можно осовременивать «Колокола» Щекалёва, «Мать и сын» Пахмутовой, «У российских околиц» Горячих (я с неё начинала) или «Мой рябиновый край»? Да и зачем? «Бурановские бабушки», конечно, хороши, но не всем же в этой манере петь. Да и «бабушки»-то, всколыхнув на время интерес к фольклору, давно исчезли-позабыты.
– На вашем юбилейном концерте в прошлом году на сцену поочередно вышли два пацана. Вы сами представляли: «Это мой внук Ванечка», затем – «А это друг моего внука Ярик». И было очевидно: это не обычные отношения «бабушки – внуки», а отношения друзей…
– Конечно! Кто-то с внуками менторским тоном разговаривает, а у нас по-другому. Часто повторяю Ваняшке: «У тебя мозги для чего – для шляпы? Думай!» Я и дочке в разных ситуациях не готовый совет предлагала, а размышляла вместе с ней: «Если сделаешь так – будет вот это. Сделаешь по-другому – будет вот так. Что выберешь?» Когда они, молодые, сами видят предсказуемый результат – возникает другая ответственность за собственные поступки… Ванечка у нас футболист, но голос и слух у него есть. Поёт в школе. На моих концертах обязательно бывает. И чувствует песню. Знаете, раньше я пела «Мать и сын» с Сергеем Дружининым. Потом, после его ухода из жизни, исполнила песню с другим солистом. И вдруг Ванечка: «Бабуль, а вы поёте по-другому». Вот говорят: «Незаменимых людей нет». В творчестве – есть.
– А дома поёте? Вот гости собрались… Сегодня проблема: и застолье могут собрать, и поговорить, и даже упиться. А петь не получается…
– Ну, значит, нет в этой компании человека, который любит и знает песни. Откуда у Кадышевой такая бешеная популярность? Простые народные песни. И в караоке и без караоке их поют влёгкую. На центральных ТВ-каналах народное исполнение затирают, а люди тянутся к этому жанру. И на балалайках играют, и на баянах, и песни народные поют. Невозможно душу народную изничтожить. Может, кому из руководителей это и не нравится – а (смеётся) народу нравится. Я как-то сольно работала на одном корпоративе. Пела «Очаровательные глазки», «Выйду я на улицу», кадышевскую «На посошок». В зале одна молодёжь. Хлопали. Подпевали. Я не утерпела: «Спасибо вам за любовь к народной песне».
В Кубанском и в нашем хоре созданы и работают студии молодёжные. Нашей студии в апреле уже десять лет будет. Там есть хорошие голоса! И фолк-группа, созданная там, на многих конкурсах брала призы. Я радуюсь. Я счастлива, что у нас такие есть. Нытики говорят: вот, мол, Уральский хор умирает. Да ни за что!
Светлана Комаричева. "Берёза", "На пароме", "Ах, ты песня русская"
Светлана Александровна Комаричева
– У старшего поколения в России главная «забава» – сад-огород. А у вас?
– Песня и огород. В огороде пою разные народные песни – всё то, что обычно поют за столом. В саду я отдыхаю. Там даже воздух другой…
– Если встали с левой ноги, что сделать, чтобы день задался?
– А день задаётся не от «левой случайности». Проснулся – благодари Бога: «Спасибо, что даёшь мне этот день». Уходишь ко сну – «Спасибо, что прожила этот день без страстей и проблем».
– Из множества стран, что объехали с хором, было ли место, показавшееся родным?
– Болгария. В советское время мы были там несколько раз – нас встречали как родных. Никогда не забуду Чехию: выступали под открытым небом, вместо сцены – холм, и все холмы вокруг усыпаны зрителями…
– Фантастическая ситуация: вы оказались на необитаемом острове. Три вещи, необходимые вам, чтобы выжить?
– Огонь – прежде всего. Топорик какой-нибудь, чтобы костер развести. Ну и веревочку, чтобы поймать кого-нибудь. А травку и так порвём (смеётся).
– Неисполнившаяся мечта детства?
– Хотела бы пожить как в Швейцарии. Иметь бы домик с видом на реку. И чтобы окно было от пола до потолка. Но! Это может быть и наш Нижнесергинский район – очень красивые места…
– Черта характера, от которой никак не избавитесь, но – хотелось бы?
– Нерешительность. Теряюсь перед хамством.
– Любимое время суток?
– С детства любила закаты. До сих пор перед глазами: спокойная река, лодка, стадо возвращается домой, запах парного молока, сверчки стрекочут… А сейчас в городе у меня окно на восток, с видом на монастырь. Великолепные восходы!
– Водите ли вы машину?
– Нет. Боюсь.
– Главная жизненная заповедь, которую вы старались внушить дочери, а теперь уже и внуку?
– Кроме «хочу» есть ещё и слово «надо».
– Если верхние соседи вас зальют, с какой фразой вы к ним постучитесь?
– Было уже такое. Только я ремонт сделала!.. Я к соседям постучала и говорю: «Вы меня извините, можно я вас побеспокою – вы меня залили…» Другой бы с матом влетел. Не умею.
– Любимая и нелюбимая работа по дому?
– Люблю, чтобы дома был порядок. Могу заняться этим даже поздно вечером и ночью (у нас, у артистов, ведь особый режим), чтобы наутро было чисто и красиво.
– В качестве подарка что бы предпочли: абонемент в спа-салон, абонемент в филармонию или просто деньгами?
– Филармонию.
– Фраза, которая поддерживает вас в трудных ситуациях?
– «Всё проходит. Пройдёт и это…»