В «Ночь музеев» мы побывали в редакции журнала «Урал», где было представлено несколько удивительных экспонатов. В том числе лист рукописи мирового классика – Джерома Сэлинджера, автора знаменитого романа «Над пропастью во ржи»… Рукопись поступила в «Урал» в 1967 году, но, что удивительно, была тогда отвергнута. В архиве редакции журнала сохранился лишь один лист машинописного текста с резолюцией тогдашнего главного редактора журнала Вадима Очеретина – «Отказать»… История показалась нам невероятной, и мы решили попробовать разобраться в ней – ответить хотя бы на часть вопросов, которые возникают у внимательных читателей.
Роман (несмотря на то, что от текста остался лишь один лист, в журнале уверяют, что это роман) пришёл в редакцию «Урала» осенью 1967 года. Текст – на русском языке. Автор воспользовался услугами переводчика, и его имя обязательно указывали в тексте – обычно на титульной странице. Но она, увы, не сохранилась (там же, видимо, было и название романа). Текст начинается с обрывка фразы: «…пожалуй, не обязательно. Прежде чем войти под своды музея, они прошли сетью улиц и каналов старого еврейского квартала. Джо шёл за отцом и пытался увидеть этот город его глазами…». Дальше речь идёт о том, как отец и сын (Джо) бродят по музею Амстердама, и отец рассматривает картины. Вдруг эта история резко обрывается, и мы узнаём точное время действия – апрель 1945 года. И место – американский военный госпиталь, развёрнутый в Германии.
«Джо обречённо пытался описать всё это капитану медицинской службы. Он бы не стал, конечно, делать этого, но капитан приходил в палату снова и снова. Он должен поставить долбаный диагноз, так он говорил, этот капитан, на шапке которого красовались нашивки и красный крест. Впервые подсев к Джо на койку, он представился: «психиатр, если не психоаналитик» (…) и хотел выудить из головы штаб-сержанта шестого пехотного полка Джо Корниша, когда же именно пустились в пляс его мозги, если они вообще были».
Итак, мы имеем представление о сюжете. Конец войны. Контуженый солдат, у него, кажется, спутана память, и в её лабиринтах события прошлого и настоящего сливаются воедино. Любопытная параллель – сам Сэлинджер был призван в армию в 1942 году, принимал участие в высадке десанта в Нормандии… Его полк сражался на передовой и за первый же месяц потерял две трети состава. Сэлинджер спасался от безумия написанием текстов, но в конце войны всё-таки попал в госпиталь с диагнозом «боевое переутомление» – говоря проще, острое психическое расстройство. В общем, текст неизвестного романа весьма автобиографичен.
И ещё одна любопытная деталь – обратите внимание на фамилию главного героя – Корниш. Именно так назывался маленький городок в штате Нью-Гемпшир, где Сэлинджер провёл большую часть своей жизни.
Вопрос, пожалуй, самый непростой. Обратимся к биографии писателя. В 1951 году выходит в свет роман «Над пропастью во ржи», чуть позже – повесть «Выше стропила, плотники» и новелла «Фрэнни и Зуи». С 1965 года писатель полностью прекращает общение с прессой, живёт затворником в Корнише, вообще нигде не печатается и сочиняет только для себя. Он не даёт интервью, редко-редко выходит из дома. Сын писателя и его литературный агент после смерти классика рассказали, что он занимался духовными практиками.
Но вот же она, рукопись – лежит перед нами, с росчерком: «Отказать». Выходит, спустя два года после ухода от мирской суеты писатель вдруг решает поведать миру ещё одну историю? И отправляет её не абы куда, а в СССР, причём не в Москву или Ленинград, а в Свердловск, в литературный журнал «Урал».
– Сразу оговорюсь, это лишь наши предположения, попытка некой реконструкции событий, – рассказывает «ОГ» Константин Богомолов, ответственный секретарь журнала «Урал», который занимался изучением этого вопроса. – «Урал» не был провинциальным журнальчиком. Здесь публиковали Агату Кристи, Роберта Шекли, Грэма Грина (хотя сами они зачастую не знали об этом). Думаю, события развивались так. В апреле того же 1967 года в «Урале» начинает выходить роман «Уловка-22» Джозефа Хеллера. Позже он будет издан отдельной книгой как «Поправка-22» и будет широко известен. Наверняка Хеллеру переслали «Урал» с его романом – так обычно делали. И он, возможно, хвастался им и показывал по всему Нью-Йорку, потому что никто никогда там не видел такого журнала. Сэлинджер вполне мог позавидовать шумному успеху коллеги. И отправил роман в СССР, в «Урал».
Текст, который написала редколлегия Сэлинджеру, обосновывая отказ, сохранился чудом: писали его на русском, затем английский вариант отправили адресату, а черновик остался. Вот он:
«Сегодня для нас как никогда актуальны слова Ленина: «Большой ежемесячный журнал либо должен иметь вполне определённое, серьёзное, выдержанное направление, либо он будет неизбежно срамиться и срамить своих участников». Поэтому мы стремимся дать дорогу тем произведениям, в которых острым пером запечатлён духовный облик нашего современника. Бывает, что писатель метеором врывается в текущий литературный процесс. Но вот появляется новая книга, затем ещё одна. И становится ясно, что, как говорится, все свои жизненные патроны он уже расстрелял в своих предыдущих книжках… (…) Думается, дело ещё и в том, что вы идёте не от жизни к литературе, а от литературы к жизни. (…) Автору следовало бы внимательней присмотреться к тем общественным процессам, которые окружают его (порой независимо от его субъективных ощущений). Иногда это требует паузы. И в таких случаях не следует торопиться. Иной рукописи следует отлежаться, прежде чем она найдет свой выход из творческого тупика. Думается, мы имеем дело с таким случаем».
– Дело в том, что тогда редакцию возглавил Вадим Очеретин, – рассказывает Константин Богомолов. – Он был убеждённым коммунистом, высоко ценил в текстах однозначную позицию и партийные идеалы. Поэтому, думаю, редколлегия и отклонила текст. Увы, как происходил процесс обсуждения рукописи, никто подтвердить не может – ушёл из жизни и сам Очеретин, и тогдашний завотделом прозы Валентина Артюшина. Ещё важно отметить: тогда менялось руководство журнала, и именно по этой причине неугодную рукопись могли выбросить. Или просто положить в архив, а потом – за ненадобностью или по чьему-нибудь недосмотру – уничтожить. В редакции было несколько ремонтов, рукописи терялись… Мы до сих пор находим отдельные листки и не можем их идентифицировать. Хороший вопрос: почему резолюция кого-то из членов редколлегии (или самого Очеретина) стоит не на титульном листе? Есть предположение, что дочитали роман только до этого места. Или что это один из последних листов.
Неизвестно, получал ли Сэлинджер ответ. Доподлинно известно, что Сэлинджер больше не посылал никому никаких рукописей. Вряд ли его так расстроил ответ Очеретина. Что-то подсказывает, что ему уже было всё безразлично – и мировая слава, и публикация его романов, и гонорары.
Остаётся добавить: литература богата на разного рода мистификации, и слишком уж похожа таинственная история неизвестного романа Сэлинджера на одну из них. Но любопытна вот какая деталь. Согласно завещанию писателя, несколько его книг и рассказов, ранее никогда не публиковавшихся, должны быть изданы в течение 2015–2020 годов. Среди перечня произведений упоминается и «роман о Второй мировой войне» (больше никаких романов и никаких других текстов с сюжетом о войне в перечне нет). Так что вскоре мы узнаем правду.