Накануне премьеры «Сатьяграхи» Владимир Чеберяк, исполнитель роли Ганди, был побрит наголо. Обладатель волнующего тенора, любимец публики в романтических партиях европейского оперного репертуара, он зашёл на пресс-конференцию и… не был узнан. Радикализм с причёской жёсткий, но — оправданный. Самая классная попытка скрыть привычную шевелюру певца была бы всего лишь накладкой «под Ганди». Для «Сатьяграхи» требовалось иное — не изображать, а «войти в состояние». У певца изменилась даже пластика.
С «Сатьяграхой», которую Екатеринбургский оперный, в сущности, презентует России (это первая постановка в стране), театр рискнул по полной программе. В том смысле — пойдёт ли зритель на это, по сути медитативное, действо и как долго спектакль сможет остаться в репертуаре? Опера Филипа Гласса априори выбивается из всех канонов жанра. Здесь нет сюжета — и как же настроить себя на спектакль продолжительностью в три с половиной часа? Опера написана на санскрите, но даже и мысли не возникало перевести её — для облегчения восприятия — на русский, поскольку вместо привычных в оперном жанре речитативов, арий, диалогов здесь звучат мантры (в основе либретто — текст «Бхагавадгиты»), а это особая форма речи — волшебство, заклинание, даже вибрационно воздействующее на разум и эмоции. Здесь сакральны даже звуки, не только смысл! При этом музыка оперы написана для оркестра, в котором звучат лишь струнные и деревянные духовые инструменты, но звучат так же медитативно, сплошной, непрерывающейся волной (даже чисто физически такое исполнение оказалось для оркестра театра испытанием). Наконец - редчайший случай в оперном жанре: в главных героях — реальные исторические персоны. Да, в советской опере предпринималась попытка заставить петь даже «вождя мирового пролетариата», но смотрелось это коряво. Очевидно, Гласс об этом не знал , поскольку у него запел человек, почитаемый в Индии за святого, духовный лидер нации.
ДОСЬЕ «ОГ»
Но! Это и есть главное достоинство оперы, оправдывающее все риски театра, связанные с постановкой. Ганди — феномен, увлёкший своей «любовью к ненасилию» 250-миллионную Индию, изменивший судьбу страны. Сегодня в мире, раздираемом амбициями, аскет-скромник Махатма и его великое движение Сатьяграха («упорство в истине») актуальны, как никогда. Каково же пророческое предвидение театра, взявшегося за постановку оперы Гласса задолго до всех и всяких нынешних международных санкций! Задачей Екатеринбургского оперного было «только» — при объективных сложностях оперы — заинтересовать зрителя главным персонажем, создать его личность на сцене, а его духовное кредо представить не назидательными сентенциями (в переводе-подстрочнике на экранах сами мантры воспринимаются именно так), а — зримо, убедительно, через поступки героев.
Режиссёру и сценографу Тадэушу Штрасбергеру удалось невозможное. Он создал на сцене мир, параллельный звучащим мантрам. Параллельный и адекватный. Но — не иллюстрацию мантр! Действие не связано напрямую со словами. Однако благодаря сюжетам, представленным по сути пантомимически, благодаря включённой в театральное действо кинохронике, а особенно — благодаря харизме и пластике исполнителя главной партии, создаётся почти эпическая картина: Ганди и его учение в большой временной перспективе. В опере три акта. В каждом есть и свой герой — Лев Толстой, Рабиндранат Тагор и Мартин Лютер Кинг, которые так или иначе проявляют свое отношение к Ганди и Сатьяграхе. В результате и возникает стереообъём спектакля. Три «именные акта» оперы придуманы, конечно, композитором, но ведь надо же было создать это на сцене, не отпугнув зрителя монументальностью идеи и обилием выразительных средств — вплоть до выхода артистов в зал и медитативного, с мерцающими лотосами в руках, длительного вокализа-прохода меж рядов партера…
Два чувства равно уживаются в душе после спектакля. Одно — второй раз на такое действо-медитацию вряд ли пойдешь. Другое — но один-то раз это захочет увидеть каждый! А вот по поводу чего сомнений и рефлексий нет: Екатеринбургский оперный во главе с директором театра Андреем Шишкиным (постановка «Сатьяграхи» — его идея, его страстная любовь к Индии), похоже, открывают для россиян «эпоху Ганди». Повторю: актуально. Исповедально. А ещё и представлено с величайшим пиететом, зрелищно, с глубокими подтекстами. В российском музыкальном театре Восток приходил прежде главным образом на балетную сцену, в лирических сюжетах. История Ганди — открытие иных сфер.
А как это на санскрите?
Наталья СИЛКИНА, востоковед, коуч-лингвист (г. Санкт-Петербург):
– Естественно, артисты учили не язык, а произношение (на основе русской транскрипции). Но и в этом случае санскрит – дело неимоверно сложное: в нём много не просто согласных, а – групп согласных. Особенность санскрита – и смыслоразличительная долгота звуков, что для носителей русского языка – дополнительная сложность. А ведь надо ещё петь! При этом индийские и европейские традиции пения абсолютно разные – по ритму, гармонии.
И тем не менее…о санскрите говорят – «язык богов». Это язык поэтических и эпических произведений. Он образный, певучий. Он – что для Запада латынь или греческий...
…И чуть-чуть о личном. Вечером, сразу после спектакля достала с полки «Бхагавадгиту». Книга была в домашней библиотеке, но признаюсь: я впервые открыла её.