Неповторимая и лысый

Сегодня гости нашего номера — члены ансамбля «Изумруд» Евгений Ханчин (композитор, аранжировщик и ударные) и Надежда Жихарева (домра). На сцене они берут в руки домры-балалайки и зажигают — от классики до рока. За чашкой чая в редакции «Областной газеты» они тоже креативили — рассказывали байки, шутили, вспоминали детство и даже немного дрались (пострадавших нет).

ОГ: Погода наконец наладилась — как проводите лето?

Евгений: Сейчас череда опен-эйров. Нам не до отдыха — много концертов. Например, завтра у нас большой сольник в Литературном квартале. Потом мы — и это нам очень приятно — участвуем как хэдлайнеры в «Усадьбе-джаз». Отыграв там, тут же едем на фестиваль, посвящённый реке Чусовой, нашей природе-погоде...

Надежда: Если говорить о лете, то группа «Изумруд» безумно любит этот период времени. Если посмотреть немножко назад, то будущий сезон будет для нас знаковым годом — нам исполнится 20 лет. За это время мы побывали во многих местах — но летом сразу вспоминается наша любимая Испания, мы там были 6 или 7 лет подряд. Вообще мы много лет не знали, что такое отпуск. Когда нас спрашивают, куда мы едем отдыхать... Для музыканта это вообще очень сложный вопрос. Такая профессия — всё время в движении. Если вдруг какое-то время нет концертов, Женя тут же говорит: «Что-то не так! Надо что-то делать!». Хотя вообще-то мы такие же обыкновенные люди, у нас есть семьи, какие-то другие удовольствия. Но путешествовать любим. Недавно открыли для себя Болгарию, потом в августе поехали в Альпы. И если в Екатеринбурге август у нас ассоциируется с таким суровым летним месяцем, то в Европе это, конечно, солнце, море, новые знакомства и впечатления.

Евгений: Ещё в сентябре у нас планируется такая официальная, государственная поездка — в Крым, с Театром музыкальной комедии, в рамках гастролей. Там будут и собственные концерты, и выступления по кораблям, и, конечно, будем участвовать в спектаклях.

Надежда: А в том году в сентябре мы ездили в Сочи в преддверии Олимпиады. И, конечно, были в шоке — через полгода Олимпиада, а город по большому счёту ещё не был готов. Но когда приехали в феврале, пришли в полный восторг: кто бы мог подумать, что русские могут делать за короткие сроки такие результаты. Вообще для нас там всё удачно сложилось — и сольные концерты, и удалось посмотреть спортивную программу.

Евгений: Из-за Олимпиады можно считать, что наши летние опен-эйры начались уже в феврале. Хотя вообще мы, конечно, редко выходим зимой играть на открытых площадках...

Надежда: ...да ещё и на акустических инструментах! А на Красной поляне открыли летний сезон уже в феврале.

ОГ: За кого болели на Олимпиаде?

Надежда: Женя — за лыжников. Мне, как девочке, больше всё-таки нравится фигурное катание.

Евгений: Вообще всё традиционно: хоккей, биатлон, лыжи. Главное — за наших.

ОГ: А вообще спорт любите? За чемпионатом мира по футболу следите?

Надежда: Конечно! Мы сегодня как раз удивилялись — чего-то мы устали... Наверное, слишком много смотрим телевизор по ночам!

Евгений: На прошлой неделе нас пригласили в Москву на выступление в прямом эфире. И получилось так, что наш эфир начинался через пять минут после окончания матча Россия — Бельгия. Мы, естественно, смотрели матч прямо в студии. Досадно, конечно, было выходить играть после проигрыша нашей команды.

ОГ: А вообще какой отдых предпочитаете — активный или пассивный?

Надежда: Комбинированный. Если я просто еду на море, то на третий-четвёртый день уже становится скучно. Но эти несколько дней тоже нужны — полежать, подумать, помечтать, привести мысли в порядок, что-то узнать о той стране, в которую приехал.

Евгений: Вообще получается, что для нас самый клёвый отдых — это гастроли. С утра ты просыпаешься, можешь сходить искупаться, посмотреть достопримечательности, красивые места. А вечером — прекрасное дело! — идём выступать.

Надежда: А ещё — турист не получил бы сотой доли той информации, которая достаётся нам. Помнишь, лет пять назад каждый поехал в какую-то свою страну, потом возвращаемся, делимся впечатлениями. А потом я говорю: «Ребят, всё равно ведь чего-то не хватило». Женька говорит — так концертов не хватило! В этом плане у нас недавно была прекрасная поездка в Чебоксары: сцену установили так, что мы играли и смотрели на Волгу-матушку. В такие моменты думаешь: какая у нас всё-таки удивительная профессия!

Евгений: Когда ты едешь просто отдыхать, то, скорее всего, тебя повезут по всем известным маршрутам. А когда ездишь с гастролями, видишь такие места, где не бывали наши туристы. И если мы пробуем местную кухню, то это уже не какая-то подделка для туристов, а от всего сердца. Или, например, приглашают на север Испании — туда не лежат наши российские туристические маршруты. Но там есть то, чего не увидишь ни в каких барселонах...

Надежда: За 20 лет «Изумруд» приобрёл множество друзей. Как показывает практика, если мы раз попадаем в какое-то место, то обязательно приезжаем туда ещё. Тебе показывают все лучшие места, кормят лучшими блюдами, выставляют всё вино... Это совсем другой уровень восприятия. Когда я приезжаю домой, пытаюсь что-то посоветовать — а советы не работают! Говорят: этого не увидели, того не заметили. Извините, друзья: каждый воспринимает так, как может. У каждого своё мироощущение. К счастью, мы с «Изумрудом» на одной волне.

Евгений: Ради этой дружбы мы и свой фестиваль проводим. И музыкантам из других городов и стран тоже показываем что-то эксклюзивное. Однажды наша знакомая бразильянка со своей командой приехала ко мне на дачу — они были просто в шоке! А дача у меня — обыкновенный садовый участок, с заброшенным зацветшим озерцом, с банькой...

Надежда: Их ничто не пугает! Мы предупредили: у нас плохие дороги. А они едут и говорят: «Ничего, у вас ещё хорошие дороги, в Бразилии — хуже!».

Два года назад нас театр отправил на гастроли на Север. Сказали — будете летать на вертолётах. У нас там было 14 концертов, порой в один день — два концерта и два перелёта. А представляете, какой груз должен выдержать вертолёт? Мы взвесили — у нас оказалось 340 килограммов: мы сами, инструменты, вещи. И вот мы каждый раз: подняли-опустили, а вечером на концерте играть теми же руками, которыми ты носишь груз. Но мы были просто в восторге от тайги — я впервые видела её сверху.

ОГ: А как инструменты выдерживают все перелёты?

Евгений: На инструментах это особенно сильно сказывалось раньше, когда у нас был огромный контрабас. Помните, у Ильфа и Петрова — «Он зашёл и увидел балалайку величиной со сруб». Вот у нас был такой контрабас, и всегда была огромная морока с перевозкой. Я помню, когда мы в первый раз ехали в Израиль, нам не разрешили взять инструмент с собой в самолёт. Мы обклеили его наклейками: «Хрупко», «Стекло»... Но вот мы получаем багаж, а там... контрабас с поникшей головой. А вечером — приём у мэра Тель-Авива! Побежали за мебельным клеем, попробовали склеить — а влажность другая, сохнет непонятно как, рейки начали отходить...

Надежда: Потом всё-таки нашли специальные инструменты, и наш контрабасист сутки лечил его. Но всё равно первый концерт пришлось играть без контрабаса.

Евгений: А вообще мы всегда говорим, что в основе нашего коллектива — инструменты экологически чистые.

Надежда: Если серьёзно, то погодные условия, конечно, влияют. Более того: даже дома летом — одна температура, зимой — другая. Приходится как-то поддерживать на одном уровне — тут у каждого музыканта уже свои секреты. Дерево ведь живое. Инструменты всё чувствуют — и если их не любишь, они начинают играть плохо. Поэтому, конечно, следишь...

Евгений: Надя иногда с ними даже разговаривает.

ОГ: А вы?

Евгений: А я-то что? У меня всё проще — я бью по нему. Метод кнута!

ОГ: Есть какие-то приметы, связанные с концертами?

Надежда: Есть. Если мы не поругаемся перед концертом — он не состоится.

Евгений: Ну ты что! Давайте лучше скажем — не поспорим. Не подискутируем.

Надежда: Евгений у нас — очень волнующийся человек. Он композитор, аранжировщик, творческая натура. И перед каждым концертом мы всё время находимся в поиске. Можем из-за кулис увидеть публику и почувствовать ,что ей нужно что-то другое. Вообще, когда мы едем на концерт, заранее составляем программу — например, на час пятнадцать. Но когда приезжаем на площадку, иногда видим, что произведения, которые хотели включить в программу дома, не совсем подходят — например, не тот возраст у публики, на который мы рассчитывали. И тогда начинаем корректировать. То ли чутьё сказывается, то ли опыт, то ли музыкальный вкус. Ведь если мы приезжаем, мы должны играть с большим успехом — по-другому не умеем и не хотим. И перед самым выступлением у нас как раз и начинаются самые горячие обсуждения. Поэтому порой, когда выходим на сцену, сами не знаем, что играем!

Евгений: Да ладно...

Надежда: Всякое бывает. Но споры у нас — исключительно творческие.

ОГ: А вообще отношения в коллективе какие?

Евгений: У нас почти не менялся состав. 11 лет назад баянист уехал жить в Германию. В 2007 году случилась трагедия — умер контрабасист... Всё, больше состав никогда не менялся. У нас никогда никого не выгоняли из коллектива — такого понятия просто нет. Да, у нас разные характеры. Но судьба собрала таких людей, которые могут двадцать лет творить вместе. Вот собрались шесть музыкантов и один звукорежиссёр — и поймали одну волну. И не было никогда неразрешимых конфликтов. И авторитаризма — всегда есть возможность поспорить, подискутировать, отстоять собственное мнение.

Я много прочитал о всяких звёздных коллективах — «Битлз», «Машина времени» — которые распались. А сам только радуюсь, что у нас нет предпосылок для распада. Нам всегда есть что сказать друг другу, есть любовь, добрые чувства, уважение. И мы всегда готовы прийти друг другу на помощь — любой звонок срывает нас с места — и мчимся на выручку. Мы с нашими семьями проводим времени меньше,чем с той большой семьёй, которая называется «Изумруд».

Надежда: А ещё нам очень повезло работать в Театре музыкальной комедии. Потому что неизвестно, как могла бы сложиться наша судьба, смогли бы мы выплыть и существовать столько времени? Обычно музыкант не может иметь одну работу: сегодня он поиграл так, завтра побежал в новый проект. Мне не нравится слово «проект» — это что-то единоразовое. Каждый выполнил свою функцию — и разбежались. А для нас это жизнь, и если мы создаём какие-то события, то это продолжение нашей жизни и творчества. При этом мы можем заниматься педагогической или армейской деятельностью, но «Изумруд» всегда будет в приоритете. У других музыкантов этого практически нет.

Евгений: В то же время мы смотрим и на очень удачные примеры: «Чайф», например. Ещё дружим с одной зарубежной группой — они вместе уже 45 лет!

Надежда: Вот к этому и надо стремиться. А ведь там исключительно мужской состав! У нас в «Изумруде», кстати, очень хорошее соотношение: пять мужчин и две женщины. Всё пропорционально. Как так получилось? Видимо, судьба...

У нас настолько эмоциональная, динамично развивающаяся профессия, что когда другие люди ищут этот допинг, они ходят на концерты,чтобы получить глоток живого общения. Именно живого — не в фэйсбуке, не в Интернете. У «Изумруда» же этого настолько много, что когда наступает отпуск, элементарно хочется отдохнуть. Чтобы где-то была «другая я». Но это сложно: всё-таки артисты, выходя на сцену, должны дарить людям прежде всего радость. А когда человек несчастный, больной, он несёт уже совсем другую энергетику. Чтобы оставаться любимыми друг другу, мы должны друг от друга отдыхать. К сожалению — или к счастью — это происходит редко. Но когда наступает, то этот отрезок времени идёт только на благо. Зато потом мы встречаемся — и снова начинается буря, страсти...

ОГ: А как семьи смотрят на постоянные концерты и гастроли?

Евгений: Да наши семьи тоже давным-давно стали друзьями. «Изумруд» — это не только мы сами, но и наши семьи тоже.

Надежда: На самом деле это счастье — иметь вторую половину, которая понимает, поддерживает. Вообще сейчас сложно найти вторую половину в любой профессии, а если ты ещё и музыкант... Не каждому мужчине или женщине понравится, когда супруг уезжает на несколько дней и даже месяцев!

ОГ: А одиночество любите?

Надежда: Мне кажется, человек сам по сути своей одинок. Это нормальное состояние. Многие люди его боятся — а мне кажется, что если человек боится одиночества, то он боится самого себя. А на самом деле познавать себя — это же очень хорошо. Человек многогранен. Порой я сама не знаю, на какие поступки готова, какой резерв у моего ума или организма. Но верю, что человек, если захочет, может всё. Главное — уметь к себе прислушиваться.

Евгений: А я всё свободное от концертно-гастрольно-репетиционной жизни время ещё и сочиняю музыку. Наверное, в ней и воплощается всё моё одиночество.

Надежда: Женя у нас стал писать, сочинять. Всё-таки творчеству все возрасты покорны. И когда человек начинает, например, петь в 50 лет...

Евгений: Ну, допустим, не в пятьдесят! (смеётся)

Надежда: Неважно! Женя начал писать музыку в 32 года. Это ведь тоже познание себя. На человека нельзя ставить какое-то клеймо и считать, что он способен только на то, к чему все уже давно привыкли. Я сама преподаю, и когда вот так взращиваешь учеников, ты можешь моделировать, направлять ребёнка в нужную сторону. И порой происходят удивительные вещи: человек приходит вроде бы совсем никакой, без слуха и ритма, а через какое-то время ты видишь, что он очень талантлив. И так во всём — независимо от того, какой деятельностью ты занимаешься.

ОГ: Что самое главное передаёте своим детям?

Надежда: Для меня нет разграничения — ребёнок, взрослый... Я со всеми разговариваю на одном языке.

Евгений: А мы с сыном — друзья. Возможно, чего-то я ему недодал, меня иногда мучает, что времени не уделил столько, сколько мог бы. Но я радуюсь его успехам — мы с ним на одной волне, одну музыку слушаем, книги одни читаем... Он мне даже поставляет какие-то идеи, музыку. И я удивляюсь, как он угадывает, потому что именно сейчас мне хочется послушать именно такую музыку или посмотреть такой фильм, прочитать именно эту книгу.

Он рос вместе с «Изумрудом». И на наших первых концертах говорил: «Папа, я не пойду, что я буду ваши балалайки слушать». А сейчас он для меня — самый главный критик. Ребята к нему не всегда прислушиваются, а я постоянно.

ОГ: На что в жизни у вас не хватает времени?

Надежда: Честно скажу — на себя. Но если действительно хочется, то время можно найти на всё — и книжки почитать, и на концерты ходить, в театры...

Евгений: Работая в театре, мы всё время смотрим все премьеры Музкомедии. Часто ходим в филармонию, я люблю бывать на рок-концертах, рокерских тусовках, и тут же, по пути, захожу на симфонические концерты. А вообще у меня мечта — каждый вечер ходить на какой-нибудь спектакль.

Надежда: Последнее, что видела — «Евгений Онегин» в Оперном. Понравились солисты и сценография, не понравились костюмы, исполнение оркестра и трактовка. Но положительных моментов всё-таки больше. Я прекрасно знаю классическую постановку — а тут всё было свеженько, живенько, вызывало улыбку. А знаете, почему музыканты редко ходят на чужие концерты? Мы не можем просто наслаждаться музыкой — начинаем слышать все фальшивые ноты. Мне, правда, удаётся отключиться. А вот сказать, что что-то меня особенно впечатлило или вдохновило, удаётся не всегда. Мало что из концертов действительно удивляет.

Евгений: Зато Надя сама всех вдохновляет! Это не пустые слова. Совсем недавно у нас перед Восьмым Марта в Екатеринбурге выбирали муз города в разных областях. И в музыке выбрали как раз Надю!

ОГ: С каким героем книги или фильма себя соотносите?

Евгений: Попав на фильм Вуди Аллена «Полночь в Париже», я понял, что хотел бы быть главным героем: сидеть на мансарде, писать, встречаться с Хэмингуэем, бродить по этим улочкам... Понятно, что этот фильм — не высочайшее произведение искусства, скорее такой путеводитель по Парижу. А так получилось, что одна из любовей «Изумруда» в последние годы — это как раз Париж, мы даже сочинили там композицию «Весна в октябре». И если бы со мной повторилась история этого фильма, я был бы просто счастлив! Ринулся бы туда, к импрессионистам! Не к мушкетёрам, а в конец XIX — начала XX века. В Россию этой эпохи тоже бы заглянул. И с Гумилёвым, и с Ахматовой бы пообщался. Я рано остался без родителей, был воспитанником военного оркестра, жил в казарме. И в то время ко мне стали попадать стихи Гумилёва... Это было такое несоответствие происходящего со мной и поэзии.

Мы и сейчас живём в непростое время. Но надеюсь, красота и искусство в очередной раз спасут этот мир. Мы сейчас играем на концертах композицию, на которую нас вдохновила украинская народная песня — и это один из самых сильных моментов в концерте.

Надежда: А я даже не знаю. Я какая-то... разная. Сегодня я легкомысленная и мне нравится один герой, завтра — другой. Вообще я очень сентиментальная и могу расплакаться на пустом месте. Так что дома лучше вообще ничего не смотреть — могу включить какую-нибудь ерунду и плакать. Но какого-то сюжета по жизни, наверное, нет.

Евгений (подсказывает): Мультфильм «Жихарка».

Надежда: Да, может быть.

ОГ: А есть какой-то жизненный девиз?

Надежда: Идти вперёд и не останавливаться. И дорожить тем, что ты имеешь.

ОГ: Как вы расслабляетесь после работы?

Евгений: Я немножко спортом отвлекаюсь. Раньше всегда в футбол играл, пока травму не получил. Общение с друзьями, конечно. Но я не нуждаюсь в каком-то специальном расслаблении — люблю состояние творческого тонуса, полёта, когда не скучно, нужно что-то делать, творить... Ещё бы пару часов в этом дне, ещё бы поработать!

Надежда: Не буду обманывать — меня никто не освобождал от быта. Прихожу после концертов и делаю всё, что любая женщина. В отличие от мужчин у меня мало таких моментов, когда я могу расслабиться. Но если всё-таки удаётся — выезжаю на природу. Мне очень помогает общение с землёй. Она и силы даёт, и вдохновляет.

Евгений: Тоже врать не буду, меня сад-огород, напротив, не вдохновляет. Но это нужно моим близким, родным, поэтому я просто прикладываю, куда нужно, физическую силу. Приехал, вскопал, уехал.

ОГ: Самый хулиганский, неожиданный поступок.

Надежда: Когда мне было 11 лет, я жила в Магнитогорске. После музыкальной школы шла домой. А передо мной у кого-то выпали деньги. Я их нашла и как честный ребёнок стала искать владельца. Но найти не удалось. Тогда мне пришлось эту денюжку подобрать. И вот я иду и думаю — куда бы их потратить? Вот вы бы в 11 лет как потратили?

ОГ: Ну, на шоколад.. На игрушки...

Надежда: А я пошла в универсам и купила палку колбасы. Прихожу домой, рассказываю маме всю эту историю... И достаю колбасу. Она смотрит и говорит: «Боже мой! Голодный ребёнок! Я тебя что, не кормлю?». Страшно переживала, говорила — «Надя, ты б сказала, я бы тебе и больше купила!». Мои родители тогда, конечно, по-новому на меня взглянули. А колбасу я очень люблю.

Евгений: У меня многие вещи связаны с армией. Шальное было время... Прибегали пацаны-друзья, кидали клич «Наших бьют!», я ни секунды не сомневался, бежал, перелазил через какие-то заборы, нарушая все запреты, ввязывался в драку за товарища. Не уточняя, прав он, не прав... Сейчас думаю — «Ё-моё! Что мы тогда творили, каким местом думали!». Мы ведь на такое нарваться могли... А ещё вот какой случай был. Я играл в оркестре народных инструментов. Загружаемся в поезд, он трогается, и вдруг мы понимаем, что на перроне остался ящик с нотами. Большие гастроли, и без нот — никак! Там все папки на весь оркестр. И такая пауза, никто не знает, что делать! И я спрыгнул. Был март, там такое месиво под ногами... И я в него. Оказался чёрт знает где — город уже закончился, я между станциями где-то за Сортировкой. Ни денег, ни сотовых. Я сел на какую-то электричку, приехал на вокзал. Там вокруг этого ящика уже ходят какие-то рыбаки, им этот ящик нравится. А он тяжеленный, в нём папки на сорок человек! И вот потом я его как-то дотащил до электрички, каким-то образом доехал до Ижевска...

ОГ: Евгений, а в школе драться приходилось?

Евгений: Да. До пятого класса я учился в обычной, там какие-то были драки. А потом мы с Надей учились в специальной музыкальной школе при консерватории. Казалось бы, там все такие интеллигентные... но всё равно дрались.

ОГ: Попробуйте охарактеризовать себя в одном слове.

Надежда: Неповторимая.

Евгений: Лысый. Но это я шучу, конечно! А если серьёзно... Неравнодушный. Я всегда за всё и всех волнуюсь.

Надежда: Я его даже так называю — волнушка.

ОГ: У нас скоро газете — 25 лет. А вы себя в 25 лет помните?

Евгений: Как раз когда я с поезда прыгал, мне было 25 лет. Это был период больших творческих и личных успехов... Пусть и у вас так будет.

Надежда: Ой, я в это время ни о чём не задумывалась! Для газеты это — прекрасный возраст. У вас и журналисты прекрасные работают, и всегда есть что почитать. Мы вас очень любим! И желаем оставаться интересными, расти, развиваться. Пусть у вас будут правильные ценности.

Источник видео - Василий Буньков